Савелий Дудаков - Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Да что комиссар, тебе передо мной стоять надобно, мой хлеб ты ешь, я тебя кормлю от трудов своих"221.

Нетрудно догадаться, что роману "Горы" была уготовлена тяжелая участь. Он подвергся разносу в рецензии Зел. Штеймана, озаглавленной "Тарзан на хлебозаготовках". И вновь в защиту Зазубрина выступил Максим Горький, отметив, в первую очередь, возросшее мастерство писателя по сравнению с романом "Два мира", уже выдержавшим 10 изданий. В полемике Горький отмечает сильные стороны Зазубрина. "Тарзаном" обзывает рецензент героя романа Безуглого. Такое сравнение оскорбительно и может иметь обратное действие, т. е. критика можно так же легко сравнить с любым животным или насекомым. «Но – легко сделать еще не значит хорошо сделать, следует делать, уместно делать. Действие повести "Горы" развертывается на Алтае, в среде звероподобного кулачья. Горный пейзаж, мощный хаос возбуждает в… здоровом человеке… инстинкты древнего охотника и еще кое-какие эмоции. Свойство горного пейзажа весьма ярко и глубоко отразилось в фольклоре всех народов, а особенно на воображении равнинных племен, это свойство возбуждает воображение, возвращает его в "глубину времен", к судорогам земной плоти. Штейман иронизирует над эмоциями коммуниста Безуглого: "Голый человек на голой земле"»222. Далее идет упоминание о жуткой сцене истребления лошадей и маралов. В конце Горький замечает: "Грубоватое, но вполне естественное и уместное изображение Зазубриным жизни животных горизонтального и вертикального строения рецензент, видимо, считает недопустимым". Как раз эти страницы повести Зазубрина необыкновенно сильны и выдерживают проверку временем. "Он понял, что слушает шумы вечного движения мира, его непрерывных превращений. Он знал, что весь мир живет по одним и тем же законам разрушения и созидания. Ветры, воды, льды непрестанно растаскивают, размывают, разламывают. Земля поворачивает к солнцу то один бок, то другой. Горы и моря на ней меняются местами. В ее неостывшие недра погружаются города, страны, материки.

Безуглый взглянул на небо. Бесчисленные миры светились в недоступной вышине. Они возникали, исчезали, рождались вновь, чтобы умереть, гибли, чтобы опять возродиться из праха. Он увидел вселенную как единый хорошо работающий огромный механизм. Человек показался ему обидно ничтожным.

Безуглый написал в тезисах к докладу: "Сволочь природа".

В двух словах он соединил и гнев и восхищение»223.

Сравните эти строки со стихами современника Зазубрина, Николая Алексеевича Заболоцкого, например такими:

Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя, И, погасив свечу, опять отправлюсь я В необозримый мир туманных превращений, Когда миллионы новых поколений Наполнят этот мир сверканием чудес И довершат строение природы, – Пускай мой бедный прах покроют эти воды, Пусть приютит меня зеленый этот лес ("Завещание", 1947)224.

И таких ассоциаций множество (см. стихотворения Заболоцкого: "Метаморфозы"(1937),

"Вчера, о смерти размышляя"(1936), "Все, что было в душе"(1936) и др.).

"Заимствования, к которым прибегал сам Заболоцкий, это, вероятно, тема специальных исследований", – писал друг его молодости225. Но это вряд ли сознательное включение близкого строю души материала. Тем паче что начатая поэма "Лодейников" публиковалась еще в 1933 г. И герой Заболоцкого – Лодейников близок герою повести Зазубрина – Безуглому попыткой осмыслить окружающий мир: …Стояли яблони, как будто изваянья, Возникшие из мрака древних лет. …

В один клубок, но мысль была бессильна Соединить два таинства ее ("Лодейников", 1932-1947) 226.

Детство поэта прошло в доме отца-агронома. Его близость к природе и к труженикам земли была органична, она вошла в плоть и кровь его стихов.