Лидия Флем - Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов

Но лес всегда дарил Фрейду дикорастущие ягоды, он обожал их собирать: малину, чернику, ежевику и ту лесную землянику, которой так не хватало ему, по его словам, в Америке. В 1909 году во время своей поездки в Соединенные Штаты Фрейд часто страдал от расстройства желудка и, хотя его пищеварение и раньше нередко доставляло ему неприятности, во всем винил американскую кухню. Чтобы подчеркнуть свое недовольство, он выразил презрение следующими словами: «Это страна, где даже нет лесной земляники!»

Фрейду ни разу в жизни не приходилось самолично месить тесто, но в магазин за продуктами, по крайней мере однажды, он ходил. Это произошло во время семейного отдыха то ли в Аусзее, то ли в Берхтесгадене – Мартин, поведавший эту историю, не запомнил точного места. Из-за продолжительных и обильных дождей их дом оказался отрезанным от остального мира, а провизия подходила к концу. И тогда Фрейд, надев никербокеры и крепкие ботинки и забросив за спину самый большой рюкзак, отправился в горы на поиски какой-нибудь деревни, где можно было раздобыть еды. Вечером он вернулся с туго набитым рюкзаком и был встречен как герой детьми, особо заинтересовавшимися огромным батоном салями, торчавшим среди других продуктов.

Но если Фрейд любил хорошо поесть, то спиртного он практически не употреблял. Правда, из одного его письма Флиссу следовало, что в 1899 году друг прислал ему ящик «марсалы», которой он воздал должное. Позже Оскар Рие посылал Фрейду на Рождество хорошие вина, а Ференци снабжал его токайским из королевских погребов Венгрии. А когда-то в Париже на приемах у Шарко Фрейд попробовал и оценил французские вина. Позднее, отдыхая летом в Италии, он познал вкус местных итальянских вин, которыми наслаждался вдали от своего венского кабинета. Он стал столь тонким знатоком вин, что однажды, отведав молодого вина под ласковым итальянским солнцем Тиволи, пожаловался, что предложенный ему напиток пахнет марганцовкой!

Но с 1923 года из-за рака челюсти Фрейд был вынужден носить протез, прозванный им «монстром», с тех пор он никогда уже не получал от еды прежнего удовольствия.

С присущим ему чувством юмора Фрейд сообщал друзьям последние новости о своем здоровье. 10 мая 1923 года он писал своей дорогой Лу:

«Могу сообщить вам, что я вновь начинаю говорить, жевать, работать и даже курить – конечно, весьма своеобразно, понемногу и очень осторожно, так сказать, на мещанский манер. Мой семейный врач даже подарил мне мундштук на мой день рождения, который был отмечен с такой помпой, словно я опереточная дива или словно это мой последний день рождения.

Прогнозы, которые делают врачи после операции, неплохие. Вы знаете, что это означает просто-напросто некоторое отдаление той угрозы, что нависла над моим будущим. Моя жена и дочь с нежностью ухаживали за мной. Я полностью разделяю ваше мнение по поводу нашей беспомощности перед физической болью и считаю, как и вы, что это очень неприятно и даже подло. Будь возможность свалить вину за все это на кого-нибудь конкретного, я бы так и сказал ему».

А Карлу Абрахаму, этому неисправимому оптимисту, он писал: «Сегодня я сделал перевязку, встал с постели и запихнул все, что от меня осталось, в одежду. Спасибо вам за все новости, письма, приветствия и вырезки из газет. Если я смогу спать без уколов, то вскоре вернусь домой».

Несмотря на несколько десятков операций и проблем с протезом, жизнь взяла свое, и Фрейд вновь приступил к приему своих многочисленных пациентов. Конечно, он быстро уставал, его правое ухо «вышло из строя», а процесс приема пищи «не терпел посторонних глаз». Но вот что Фрейд писал 1 апреля 1925 года Максу Эйтингону: «В окружении трех нежных созданий (Марты, Минны и Анны), постоянно заботящихся обо мне, я не могу позволить себе хныкать, для меня это хороший повод учиться держать себя в руках. Однако все мы ужасно устаем».

К счастью, в качестве утешения у него всегда были дорогие его сердцу сигары, от них он никак не мог отказаться, и его близкие следили за тем, чтобы их запас не иссякал. «Еще хочу вам сказать, что маленькие сигары сорта "Перл" оказались очень неплохими. Их запас подходит у меня к концу. Если человек из Берхтесгадена (где Эйтингон доставал хорошие сигары) не может доставить мне "Соберанос", я с удовольствием возьму прекрасные сигары сорта "Рейна-Кабана", которые мне уже однажды предлагались в качестве замены», – вспоминал Макс Шур одно из писем Фрейда.