Лидия Флем - Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов

После разрыва с Флиссом Фрейд никому больше не поверял в письмах того, о чем писал своему берлинскому другу на пике их дружбы и духовной близости: «Существа, подобные тебе, ни в коем случае не должны исчезнуть. Нам, всем остальным, очень не хватает людей твоего типа. Я не знаю, как мне благодарить тебя за то сочувствие, то понимание и ту поддержку, что ты оказываешь мне в моем одиночестве; с твоей помощью я открыл для себя смысл существования, кроме того, ты вернул мне здоровье, чего никто другой сделать не мог. Имея перед глазами твой пример, я смог собраться с собственными интеллектуальными силами, уверовать в правильность своих суждений… и, подобно тебе, безропотно принимать все уготованные мне удары судьбы. За все это прими мою благодарность» (1 января 1896 г.).

Юнг, как и Флисс, подарил Фрейду свою эпистолярную дружбу, которая была тому так необходима но после периода идеализации в их отношениях наступил период разочарований. Мечта о беззаветной дружбе с одним-единственным человеком не осуществилась. Количество людей, с которыми Фрейд начал вступать в дружескую переписку, росло, он как бы стал делить свою дружбу между многими, чтобы обезопасить себя от сильного потрясения или предательства в случае разрыва с одним из корреспондентов путем компенсации за счет продолжения связей с другими. Всем им он писал о своих заботах, радостях, идеях и о состоянии своего духа. А также о своих повседневных увлечениях.

Путешествуя с братом по Тиролю, Фрейд отправил домой письмо, датированное 20 апреля 1905 года:

«Дорогие мои,

У нас все хорошо. Алекс почистил мое перо, и сейчас, в ожидании жаркого и салата, у меня есть немного времени, чтобы рассказать вам о событиях сегодняшнего дня. Должен признать, что Траминер просто великолепен.

Мы поднялись на Дрейкирхен в теплый, но пасмурный день… Подобный подъем впервые в жизни – дело отнюдь не простое, но мои новые ботинки оказались превосходными, я чувствовал себя так, будто родился в них. Пока торговцы с Фюрихгассе будут продавать такую обувь, они смогут – во всяком случае, что касается меня, – показывать язык клиенту до и после покупки. Итак, мы шли бодрым шагом и минут через сорок пять сделали привал на поляне среди незабудок… Мы вышли наконец из леса, открывшийся перед нами вид напоминал географическую карту… Перед нами лежал безлюдный чарующий мир: горы, леса, цветы, реки и озера, замки, монастыри и ни единого человеческого существа. На обратном пути мы попали под дождь, но не сильный. После всего этого обед показался нам вкуснейшим. Завтра мы уезжаем в Санкт-Ульрих и Волькенштейн.

Целую. Папа».

Поездки, во время которых Фрейд оказывался вдали от семьи, служили ему прекрасным поводом для ярких и подробнейших описаний, чувствовалось, что это занятие доставляло ему огромное наслаждение. «Это письмо обязано своим появлением тому, что несколько дней назад мы зачем-то купили голубую марку, и тому, что сегодня идет дождь… Минна отдыхает в своей комнате; а я думаю пойти съесть гранат (за десять сантимов), потом покурить и разложить пасьянс. С годами у меня открылось множество талантов, позволяющих мне наслаждаться радостями жизни» (25 сентября 1908 г.).

Из Палермо, где он гулял в компании Шандора Ференци, Фрейд писал Марте, что он сожалеет о том, что один наслаждается этой красотой, не имея возможности доставить ту же радость всей семье. «Мне следовало стать не психиатром и так называемым создателем нового направления в психологии, а фабрикантом, производящим какие-нибудь товары повседневного спроса типа туалетной бумаги, спичек или застежек для обуви» (15 сентября 1910 г.).

20 сентября 1912 года Фрейд писал своим из Рима, где вновь был с Ференци: «Вчера вечером после ужина мы даже сходили в театр на новую оперетту патриотического содержания. Для меня это было уже несколько чересчур, плюс ко всему выпитый мною в антракте кофе, видимо, не пошел мне на пользу. Но сейчас, перед ланчем, я опять бодр. Должен признаться, что никогда прежде я не уделял себе самому столько внимания и никогда не жил в такой праздности, потакая всем своим желаниям и капризам».

Пятью днями позже он уточнил: «Каждый день я вставляю в петлицу свежую гардению и изображаю из себя богача, который может позволить себе любую прихоть».

Но повседневная жизнь доставляла Фрейду также немало забот и неприятностей. В 1912 году его голова была занята мыслями о диссидентстве Юнга и о будущем психоаналитического движения. «На данный момент самой серьезной проблемой стало то, что семиты и арийцы (или антисемиты), которых я пытался заставить слиться в единое целое на почве служения психоанализу, вновь отделились друг от друга, словно вода от масла», – с сожалением констатировал Фрейд. А потом разразилась Первая мировая война.