Семен Резник - Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

В одной из школ учительница обществоведения заявляет на уроке:

— Факт употребления евреями христианской крови в мацу можно считать установленным. Примером может служить дело Бейлиса.

— Но Бейлиса оправдали, — возражает кто-то из учеников.

— Присяжные были подкуплены.

Учительницу не поставили «вне закона», не упекли на Соловки. Вместо обществоведения ее нарядили преподавать литературу. [738]

А вот и питерский пролетариат, главная опора большевизма и пролетарского интернационализма: «Оскорбления и травля евреев, избиения на антисемитской почве стали, судя по прессе, обычными явлениями на заводах… Попытки добиться общественного осуждения антисемитов часто наталкивались на сопротивление. Когда хулиганов, избивших до потери сознания еврея-студента, вызвали в администрацию, на их защиту пришел весь курс. Административные меры наказания за антисемитизм на производстве общественной поддержкой не пользовались. Другое дело — антисемитский дебош, устроенный посреди улицы одиноким алкоголиком; в этом случае суд мог без проблем засадить дебошира в тюрьму и затем выслать на три года из Ленинграда». [739]

Вне Ленинграда, но в пределах губернии:

«В машинной школе Кронштадта партийные и комсомольские организаторы называли учащихся евреев не иначе как „жидовская морда“, на лесопильном заводе коммунист и бывший комсомольский руководитель Новиков откровенничал: „Евреи — самая вредная нация. Если бы я мог, я бы их сам собственными руками передушил до одного. На польском фронте я 900 евреев перестрелял“». [740](Воевал, надо полагать, за красных; иначе трудно было бы ему стать коммунистом и комсомольским вожаком).

В Пскове, в рабочем общежитии завода «Металлист», 17-летний комсомолец Трофимов садистски измывался над своим соседом по комнате Леонидом Большеминниковым — при молчаливом одобрении остальных обитателей комнаты. Леонид старался приходить попозже и тотчас юркал в постель, закутывался в одеяло и молча сносил оскорбления, что, видимо, только распаляло юдофоба. После того, как Леонид пожаловался в заводоуправление, Трофимов пригрозил: «Убью!». Поздно вечером, когда Леонид, как обычно, юркнул в постель, Трофимов схватил топор и с криком «Убью!» два раза рубанул по одеялу. Увидев, что жертва еще шевелится, ударил третий раз. Затем спокойно умылся, переоделся и отправился в клуб — на танцы. При задержании объяснил: «Я его убил за то, что он жид».

Попытка использовать дело Трофимова для кампании против антисемитизма, провалилась. Выступавшие на митингах ерничали, предлагали наградить убийцу премией в тысячу рублей. Группа школьниц писала узнику нежные письма, посылала посылки. Девочки раздобыли фотографию героя и размножили ее, чтобы у каждой перед глазами был его лик. Вместо «вышки», положенной по закону, Трофимов был осужден на 10 лет лишения свободы, но «под давлением общественности» срок тут же был сокращен вдвое. [741]

О «райских условиях жизни» красноречиво повествует стихотворение В. Маяковского «Жид». Опубликованное в «Комсомольской правде» 15 июня 1928 года, оно перечитано заново В. Порудоминским, который отслоил пропагандистскую риторику от фактографической основы этого произведения, не блистающего артистизмом, но интересного для понимания духа времени. [742]

«Это слово [жид] слесарню набило доверха, / в день, когда деловито и чинно / чуть не насмерть „жиденка“ Бейраха / загоняла пьяная мастеровщина», — цитирует В. Порудоминский и, «припадая воспаленной губой к реке по имени „Факт“», поясняет: «Весть о „деле Бейраха“ выплеснулась на газетные полосы из Иванова-Вознесенска. Там, на одной из фабрик шесть мастеров-электриков долго, с садистской жестокостью измывались над 15-летним учеником-„жиденком“. Статья об этом в „Комсомольской правде“ от 22 февраля 1927 года так и называлась — „Жиденок“. „Бейраха, — цитирую одно из тогдашних изданий, — били руками, иногда драли ремнем, а потом стали раздевать и прижигать индуктором. Когда же он кричал и плакал, негодяи гоготали и пинали его сапогами. В стакан с чаем бросали окурки и требовали, чтобы „жиденок лакал“. Заколачивали ящик с инструментом дюймовыми гвоздями, клещи убирали, и, под раскатистый хохот, разбирая в кровь руки и обрывая ногти, Бейрах вручную должен был отдирать доски“… Кончилось тем, что мальчика едва не забили до смерти». [743]

Вот еще один перечитанный заново фрагмент: «Это слово [жид] шипело над вузовцем Райхелем, / царских дней подымая пыльцу, / когда „христиане“-вузовцы ахали / грязной галошей „жида“ по лицу».