Маремьяна Голубкова - Мать Печора (Трилогия)

Сели девушки за стол, чай пьют да меня опевают:

Что во светлой во светлице,

Во столовой новой горнице

Тут спала красна девица

Что невеста зарученная,

Маремьяна Романовна.

Разбудившись от крепкого сна,

Обвела очми по горнице,

Она узрела-увидела

Своего брата родимого,

Она просила-упрашивала,

Она молила-умаливала:

- Засеки, братец, засеку

От востока до запада,

Что от матушки сырой земли

До ходячего облака,

Не проходили б люди добрые,

Не пробегали бы кони быстрые...

Так в песне поется... Но не могла я умолить. Сколько я ни плакала мне не верили. Никакой не засекли засеки, а еще разгородили. И показалось мне, что будто шутя эту свадьбу делают, как игру играют. Думалось мне: поиграют-поиграют да и бросят. Было мне в ту пору еще шестнадцать лет. Жениха я не видала. Вот, думаю, как увижу да не понравится - и вся свадьба ничем кончится.

Отпили девушки чай - играть начали. Попляшут под гармошку да попоют. А песни все попадались такие, будто только для меня и сложены. Моему сердцу от них больно было.

Не на улице дождь поливает

В Голубкове у нас девок убывает,

Что молодушек у нас прибывает.

Уж я батюшку просила,

Уж я свету родному говорила:

- Не отдай меня, батюшка, замуж,

Ты не зарься на высокие хоромы:

Не с хоромами жить - с человеком.

После игры начался родительский обед. Столы составили. Пришли девушки и вся моя родня, уселись, стали пить да есть, угощаться.

Родительский обед не успели отвести, а уж надо готовиться к женихову столу. Старую посуду убирают, моют, снова уставляют, чтобы столы не голые стояли. Вскоре заслышались колокольцы - "женихи" приехали. Опять у меня помутилось в глазах, полились горючи слезы. Опять заплакала, запричитала.

Уж дважды приходил сват.

- У нас был товар закуплен. Как бы нам дорядиться да договориться, да к рукам прибрать?

Дважды его отсылали обратно:

- Не пора еще, Егор Иванович, не время. Пока товар наш, так и дело наше.

На третий раз Егор пристал и попросил:

- Хочу я свою должность дружкам передать. Они помоложе и на ногу полегче. Им - в науку, а мне - в замену.

Мать с родней согласились. Вот Егор привел дружек и передал матери:

- Вот вам легкая замена, скорая посылка. Встречайте да принимайте, как меня встречали да принимали.

И дружки раза два сходили к нам.

- Нельзя ли нам с князем поездом прийти? Наш молодой князь Федор Михайлович соскучился по молодой княгине Маремьяне Романовне.

Согласилась родня:

- Просим милости с князем молодым, со всеми любящими, с гостями да с гостьями.

Пришли женихи. Меня пытались закрывать платком, чтобы я узнала, какой характер будет у моего мужа. Если он сердито платок стащит, то, значит, будет драчливый да взыскательный.

Только я не согласилась. Говорю:

- Не видала я его, так хочу хоть в дверях посмотреть: человек или собака - какой он есть.

Так и не закрыли меня. Я во дверь большие глаза направила. Тысяцким у жениха был брат его Виктор, того я узнала. И знаю еще, что за тысяцким жених должен пойти. Тут его в первый раз я увидела. Сразу он мне не понравился: какой-то темный да грубый, лицо злое. Да к тому же вместо меня он начал сватью целовать, ошибся. Сватьей была моя невестка, брата Константина жена, немного меня постарше. Все закричали:

- Не та, не та ведь невеста!

Тогда уж он подошел ко мне. А бабы все заметили, судачат:

- Не будет житья.

Я и так не бела, да еще почернела, черней закопченного потолка стала. Во весь вечер ни на кого не гляжу и никого не вижу. Все пьют да едят, а я ни к чему не притронулась. Жених за все время мне слова не сказал. "Горько" закричат, сластить целованием надо, а я застыла, и целует жених ровно не губы, а доску.

Бабы шепчут:

- Чего ты такая-то, сиди ты посветлей да повеселей.

- Над чем буду светлеть-то? - говорю.

Сижу да и думаю: "Не поеду под венец, развалю дело".

Ночь отсидели, гости ушли, а я сразу начала реветь. До того доревелась, что сама себя не стала знать. И на улицу выводили меня, и водой отливали.

- Схлынуть ей, - говорят, - надо. Много ревела, так отойти не может.

А я ничего уже не слышу, обмерла. Прибежал брат Константин, схватил в охапку, уложил на кровать и выговаривает матери да брату:

- Заели, - говорит, - человека. Я побегу, откажу.

Побранились они, а той порой уж дружки подходят, про невесту спрашивают:

- Жива ли, здорова ли наша княгиня, спрашивает князь молодой.

- Какое жива! - огрызнулся Константин. - Уж гроб начинаем делать.