Джон Мэн - Чингисхан

Я мысленно представляю себе, как ученый администратор Шиги, человек лет под сорок, возможно получивший от своего повелителя и родственника Угедэя поручение свести воедино некий круг сведений, приступил к работе, взяв себе в помощники какого-нибудь способного юношу, поднаторевшего в уйгурской письменности и способного писать под диктовку. Они вызывают к себе очевидцев, обходят юр ты и собирают рассказы, песни и впечатления тех, кто был непосредственным участником событий. Время быстротечно. Скоро с деревьев полетят желтые листья, и все разъедутся зимовать по своим стойбищам и семейным юртам. Добрую часть эпизодов военных действий они оставляют за пределами повествования, и не случайно, так как некоторые самые важные военачальники все еще в далеких походах. То, что им представляется интересным и подходящим, записывается. Остальное остается запечатленным лишь в легендах.

Это было самое подходящее время, вероятно и единственно возможное, собрать нужный материал, который позволит новой нации понять, как она появилась на земле.

К северо-востоку от Авраги вдоль подножий горного массива Хентей до местности, где родился Чингисхан и вся монгольская нация, простирается поле размером с маленькую страну. Спекшиеся под испепеляющими лучами макушки лета земля и травы мерно колыхались, пустынные, как воды океана. Мы двигались вперед, поднимая пыльную волну, катившуюся перед нами в сторону нашего движения. От летнего жара Ценкер, служащий границей Худо-Арал, съежился до размеров тщедушного ручейка, а дорогу, ведущую от столицы на восток, обозначенную на карте как шоссейная трасса, мы пересекали, едва разглядев.

Останавливались мы только однажды по случаю редкого события — мы увидели еще один автомобиль, это был «УАЗ», как две капли воды похожий на наш. Такое событие предоставляет шанс поболтать и выкурить по сигарете, а также облегчить мочевой пузырь, про такое событие монголы говорят «присмотреть за лошадьми». Во встретившейся нам машине сидела пара, восхитительно юная, красивая и интернациональная. Он монгол с искусно подстриженными бобриком волосами, она стройная блондинка-бродяжка из Эстонии. Они встретились в Токио, влюбились друг в друга и обручились. Выходцы с двух крайних оконечностей бывшей советской империи, они говорили по-русски, как на втором род ном языке, но между собой общались по-английски. Как он сообщил нам, выпуская дым через поджатые губы, его отец был преподавателем истории в Улан-Баторском военном училище. Может быть, мне стоит встретиться с ним. Но я, по — видимому, не произвел на него достаточного впечатления, и он больше не возвращался к этому вопросу, как будто на дороге из Авраги английские писатели шли по двое за тугрик.

Эти земли были частью предыстории Монголии. Мы спустились с невысокого хребта на заливные луга, детище маленькой речки Хорх, которая в одном месте образовывала мелкое озерцо. Баатар повел нас вверх к скалистому отрогу другого хребта, откуда перед нами, как на карте, развернулось прошлое. Во все стороны не было видно ни одной юрты, но я стоял на месте, которое когда-то заполонили монгольские стяги. Тысячу лет назад струившаяся под нами речушка разливалась на многие километры, и эти плодородные луга в каменном веке привлекали племена людей сочными травами и изобилием живности. Гора, на которую мы взобрались, когда-то возвышалась над берегом озера, а там, ниже, за завалами камней и под карнизами скалы, неглубокие пещеры, подле них были мастерские. Я различал на стенах очертания петроглифов, изображавших фигуры людей и животных. Спускаясь по склону горы, Баатар нагнулся и поманил меня к себе. В руках у него была горсть разноцветных камешков, сколов с разного рода артефактов, наконечников стрел, дротиков, ножей, которыми пользовались и торговали, наверное, по всей Монголии. Здесь, в этой широкой и часто посещавшейся долине и еще одной, что подальше, где разливается Онон, около 800 года н. э. впервые поселились монголы.

Слияние Онона и Хорха сегодня выглядит почти так же, как тогда, если абстрагироваться от маленького городишки Биндера, — кучки потемневших бревенчатых домов с разбитыми автомашинами колеями пыльных дорог. Монголы по — прежнему чувствуют себя как дома в саванне с разбросанными тут и там елями и кленами и в этой изрезанной невысоки ми холмами долине, где среди скал и возвышенностей неторопливо переваливается через мели Онон. Ныне новоприбывшим нет нужды устанавливать юрты. На склоне холма над рекой разбит летний лагерь праздничных юрт, они вы строились ровной шеренгой за свежевыкрашенным заборчиком. Сейчас там никто не живет, нет ни гостей, ни обслуживающего персонала.