Джон Мэн - Чингисхан

Но, перебравшись на другой берег Керулена, я потерял ориентировку. Если впереди есть горы, то они закрыты облачностью. Колея все же была хорошо наезжена правительственным транспортом и стоял указатель, подсказывавший, что прямо впереди через равнину будет река Богд. Но на карте таже самая река была четко обозначена «Керулен». Обе реки стекали с огромного отрога кряжа Хан Хентей. Но у кряжа было две вершины, одна выше другой на 90 метров. На карте река, обозначенная «Богд», но не та, на которую указывал дорожный знак, вела как раз к этой высшей точке. Конечно же, нам следует руководствоваться картой и двигаться по «Богду» к более высокому из двух пиков, который должен быть самим Хан Хентеем — или нет? Внезапно в приступе настоящей паранойи я увидел свет. А идем ли мы по направлению к месту, которое сам Чингис велел держать в секрете, к месту, которое тщательно охраняется от чужих глаз последние 800 лет? Почему, если это такая большая тайна и историческая неразбериха, здесь столько автомобильных следов, да вдобавок еще и дорожный указатель? Все было очень просто . Мы стали жертвой огромного и преднамеренного обмана, организованного государством.

— Тумен, это не та долина.

— А где мы должны быть? — Бедный малый так доверял мне, что никогда не пытался проверить, правильно ли я читаю карту.

— Вот тут, не в следующей долине, а в той, что за ней.

— Что мы делаем?

Теперь я уже точно знал, что делать. Нам нужно пройти несколько миль через ивняк, потом через участок леса, затем повернуть налево и подняться в гору к более высокой верши не, которая и будет сам Бурхан Халдун. Я с гордостью обнаружил в себе глубоко скрытые качества руководителя. «Мы сейчас перекусим, — сказал я. — Потом до темноты будем идти. Ночуем. Идем берегом Богда, сколько получится, если выйдет, поднимемся на Бурхан Халдун, но при всех условиях возвращаемся сюда к полудню среды. Правильно?»

Эрдене был оставлен со строгими инструкциями. Он дол жен был ждать здесь, если не будет дождя, а если будет, то быстро подниматься к Порогу, каким-то образом перебраться через него и ждать нас на другой стороне. Если он завязнет, как он это предсказывал, мы без труда найдем его и тогда будем снова думать. Так или иначе, мы с ним увидимся через день или два.

Мы с Туменом взвалили на плечи рюкзаки и тронулись в путь, петляя между доходившими до пояса кустами и перебредая через протоки того, что моя карта называла Керуленом, а указатель утверждал, что это Богд. Парило нещадно.

У меня в ботинках хлюпала вода. Вокруг нас кружились полчища мух. Я пытался избавиться от них, поднявшись повыше и идя краешком языков ельника. Мух меньше не стало, а в лесу были завалы упавших после бушевавшего здесь три года назад пожара деревьев. Тумен, тащивший рюкзак и вдобавок к нему свое объемистое брюхо любителя пива, начал отставать. Каждый раз, когда я оборачивался, я видел его по пояс в ивовых кустах с нависающими над его головой тысячами мух, образовывавшими в лучах заходящего солнца нечто, очень похожее на нимб. Это был настоящий ад.

Через три часа мы добрались до реки, к которой я и хотел добраться. Быстро темнело, мы были раздражены и стали препираться по поводу того, где разбить лагерь среди ивовых кустов и как лучше установить палатку, которая все время раздувалась в разные стороны и принимала самые невообразимые формы. Потом нужно было развести костер. Ну да, конечно, сказал я, только из чего? Навоз, сказал Тумен. И в самом деле, вокруг валялось много сухого навоза, наверное оленьего, подумал я. Но растопка из ивовых прутьев была влажной и не загоралась.

— Ну что я за идиот, — бурчал Тумен, когда мы по очереди манипулировали единственным коробком спичек. — Я забыл бензин.

Я решил не говорить ему, что забыл компас. Так что если мы проснемся в облаке, то окажемся глубоко-глубоко в оленьем навозе. К этому моменту осталось только с десяток спичек. Мы соревновались в добывании огня, разминая мокрые прутики до самых тонких волоконцев, и наконец навозный дым и темень избавили нас от мух.

Я вынул нашу еду, лапшу в пакетиках, что приобрел в корейском супермаркете в Улан-Баторе.

— Это что за женская еда? — презрительно протянул Тумен. — Кто это купил?

— Гойо, — соврал я.

— Что же она не спросила меня? Я же монгол! Мне нужно мясо!

В конце концов общая напасть и женская еда примирили нас, и мы уснули.

В половине седьмого я выполз из палатки и увидел вокруг себя совсем другой мир, мир ясный и покойный. По дну ущелья подо мной стелилась ленточка тумана, мухи еще не проснулись, и солнце омывало верхушки елей на склонах гор повыше. Если в верховьях ущелья и была гора, я не мог ее видеть за лесом. Я вынул карту и стал перепроверять ее, сравнивая с отчетом Игоря. Он шел к Хан Хентей, что означало, что он двигался по реке, помеченной на егокарте как Богд. Но Хан Хентей оставался слева, и к ней текла река, которая на моей карте звалась Керулен. Сейчас я на Богде, поэтому вершина впереди должна быть тем, что нужно, правильной вер шиной.