Евгений Наконечный: Украденное имя [Почему русины стали украинцами]

Московские господствующие круги, выпестованные на монголо-татарских государственных традициях, всегда понимали силу магии слов и значение хоронима. «Вопрос о самоназвании государства является вопросом о ее международном престиже и оберегом от внешнеполитических посягательств» [32] Хорошкевич А. Л. Русь, Русия, Московия, Россия, Московское государство, Российское царство // Спорные вопросы отечественной истории XI–XVIII веков. — М.: Ин-т истории СССР, 1990.— С. 290. . Европейцев не раз удивляло непонятное упорство, с которым они придирчиво цеплялись к наименьшей формальной ошибке в титуловании, к наималейшей неточности в политической терминологии. На самом деле за якобы формалистическим отношением к титулам, терминам, политическим формулам и т. д. пряталось перенятое у древнего азиатского Востока глубокое понимание значения языка в общественной жизни.

«Люди живут не только в объективном мире и не только в мире общественной деятельности, — утверждает знаменитый американский языковед Эдуард Сепир, — они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который стал средством выражения для этого общества» [33] Новое в лингвистике. — М.: Наука, 1960.— Вып. I. — С. 114. . И это также касается исторических понятий.

Нарочно путая древнейшие этнические названия украинского народа — «руский» и «руський» с русским (через два «с») [34] Полек В. «Русский», «русский», «российский», «украинский». Синонимы? Так! // Березіль. — 1991.— № 9.— С. 160. , российские великодержавные шовинисты зачисляют историю украинского народа, его культуру к своей, создавая видимость своего 1000-летнего существования и даже 1000-летнего крещения России, которой, как дальше увидим, даже по названию не существовало. Аналогичные попытки делали польские ассимиляторы, о чем также речь пойдет дальше. «Взгляды польских и московских ученых и публицистов совпадали между собой в одной формуле: нет никакой Украины, нет никаких украинцев, есть только Польша и Россия, только польская и российская нации» [35] Рудницький С. Основы землезнання Украины. — Ужгород, 1926.— С. 33. .

Словесный обман, сознательное смешение понятий и терминов издавна были любимым методом идеологов российского империализма.

Ярким примером такого смешения терминов и понятий являются вопросы изменения российского этнонима. С помощью изменения этнонима российские правительственные круги и ученые старались доказать, что княжеское государство Русь со столицей в Киеве было российским (московским) государством. Цель таких утверждений — доказать, что нет отдельных украинского и белорусского народов, а существует только один российский народ, а значит, украинский и белорусский языки — это лишь диалекты русского.

«Наука должна наконец освоиться с тем фактом, что очень много ее тезисов о старой Руси построено на более или менее удобном жонглировании словами „Русь“, „русский“» [36] Смаль-Стоцький С. Найважнійший момент в истории Украины // Литературно-Научный Вестник ( дальше — ЛНВ ). — 1931.— Т. 107, кн. 9.— С. 804. . Наполненная мифологемами российская историография возникла и функционирует как неотъемлемая часть государственной имперской идеологии. Ядром российской историографии является концепция генеалогической непрерывности господствующего в Москве княжеского рода. На ее основании в XIX ст. возникли такие кабинетные, внеисторические термины, как «Киевская Русь», «Владимирская Русь», «Московская Русь», которые происходят от названий центров власти. В средневековье этих терминов не знали. «Понятие „Киевская Русь“ возникло в российской науке как элемент общих представлений об исторической судьбе России, — как необходимое звено в периодизации ее бытия. Статус термина как инструмента фактически забыт, и он (термин) незаметно превратился во что-то значительно большее, целиком самостоятельное, тем не менее, руководящее нашими представлениями» [37] Толочко А. Химера «Киевской Руси» // Родина. — 1999.— № 8.— С. 29. . Когда официальную трехчленную формулу или «три кита»: православие, самодержавие, народность (на самом деле: цезаропапизм, деспотизм, шовинизм) — заменила доктрина марксизма-ленинизма, догмы т. н. «обычной схемы российской историографии» не только не потеряли силу, а набрали характера священного писания. Нельзя здесь, между прочим, не отметить чрезвычайно пикантный и выразительный факт, что написанная К. Марксом работа «Secret diplomatic history XVIII century» («Секретная дипломатия XVIII век»), в которой классик проанализировал российскую историю, никогда не распространялась и не переводилась в марксистской стране. Упоминание этой работы основоположника марксизма властью, которая называлась марксистской, было негласно запрещено. И это в государстве, где никакая историческая работа, никакая статья не могла появиться без ссылки на классиков марксизма. На самом деле идеология якобы марксизма маскировала российский великодержавный шовинизм. «Придя к власти, большевики, хотя и исповедовали веру в исторические закономерности и неизбежность краха любых империй, тем не менее сами решили вступить в поединок с историей, насильно воссоздали империю под новой вывеской и крышей, сделав в результате заложниками своего эксперимента много народов и наций, включая российский. То, что произошло в начале 1990-х гг. в СССР, можно рассматривать как реванш, взятый историей у революционно-интернациональной политической партии, и свидетельство того, что „обвал“ Российской империи 1917 г. был вовсе не случайным» [38] Согрин В. В. 1985–1995: реалии и утопии новой России // Отечественная история. — 1995.— № 2.— С. 10. .