Феликс Саусверд - Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

Бумаги Графа не тяготили, подумаешь, все эти фальшивки. Даже если найдут, то Эрис выручит. Такого поворота он не ожидал. Но как быть? Осторожность превыше всего, надо слушаться. Нечего из себя храбреца выставлять, скажусь белой вороной!

Он вытащил конверт с тремя листками.

— Снимайте брюки, живо!

Граф было заколебался, но стал стаскивать. Стефания вытащила из-под кровати ручную швейную машинку, отпорола угловой наколенник на бриджах, сложила бумаги между наколенником и лишним лоскутом с тыльной стороны и вновь пристрочила по тому же шву. Бумаги оказались в тайнике, с внешней стороны ничего видно не было.

— Вот такое у вас теперь потайное отделение — никто не найдет. А это билет на поезд и покушать на дорогу.

— Что вы, я сыт, — отнекивался Граф.

— Берите и не думайте отказываться. Да, вот еще что. Выйдете, если кто спросит, дворник, например, где был, что здесь делал, то ответите, что посыльный я, доставлял, дескать, для господина Пумпурса, это супруг дочери моей хозяйки госпожи Свикис, свечи для канделябров, бал у них скоро. Вот и все. И да хранит тебя Господь!

И она повесила на шею Графа под стоячий воротник кителя икону Марии Магдалины. Она не сказала ему, что святая отгонит от него злыдней по дороге. Стефания надеялась на лучшее и старалась ради этого незнакомца, друга ее друзей, как могла.

14 октября 1943 года тепло распрощавшись со Стефанией, у Графа в самой-глубине души, там, где она еще не покрылась метастазами предательства полностью, всплыла мысль о том, какой же добротой обладает эта простая латышская женщина, католичка, так участливо встретившая его, чужого по крови украинца и вообще приблудного типа, вся выложившаяся для того, чтобы он смог выполнить какой-то свой, в целом непонятный для нее поход. От нахлынувшего вдруг на мгновение удивления он слегка приостановился, показалось, его даже кто-то тихо окликнул, но затем он потопал дальше выполнять германское задание. Если разобраться, — мелькнуло в голове, то я-то тоже католик, родители те уж точно без молитвы дня не начинали. Ну я, значит, формально той же веры. Однако ладанка на груди, переданная Стефанией, ничего не напоминала, от нее не было ни тепло, ни холодно. «Ладно, — думал он, — Стефу попросили помочь, свою задачу она исполнила, мне надо исполнять свою. Раскисну, пущу слезу, чертов католик, вспомню про костел, мамку, еще вспомнить про сиську не хватает, и ошибки пойдут одна за другой, и окажусь в кювете с дыркой в голове. Лучше о Мари вспоминай». И он зашагал веселей. Через полсотни шагов рядом с ним прямо-таки бесшумно притормозил фурман, колеса были на резиновом ходу.

— Добросить? — раздался слегка грассирующий голос Эриса, очевидно следствие его французского воспитания. — Ты что, оглох, третий раз около тебя останавливаться?!

Про себя Граф всполошился: только о Мари подумал, на тебе, и ее хозяин тут как тут. Однако, увидев на облучке в одеянии кучера известного ему Штайера, порученца при высоком начальстве, успокоился, тот без дела разгуливать не будет. «Конспирация, заботятся обо мне», — подумал Граф.

Он лихо вскочил в пролетку. Лошадь сразу же зацокала по направлению к вокзалу.

— Что-то случилось? — спросил Граф.

— Начальству под утро пришла гениальная идея. Зачем тебе документы тащить самому? Хоть я и буду в соседнем купе до места назначения, но кто-то пристанет, шум, гам, выяснение отношений. Лучше везти их мне, германскому офицеру, а затем в конце тебе отдать.

— Снимаю штаны, — невозмутимо ответил Граф и стал делать вид, что расстегивает свои брюки.

— Ты что? — воскликнул Эрис.

— То самое, господин Мухамед, все уже зашито так, что не найдете. Сто марок, если обнаружите, идет?

— С меня? — растерялся Эрис.

— Если у вас нет, пусть Штайер войдет в долю. Штайер заржал, лошадь дернулась. Граф мстил за сытую жизнь Эриса, за входившую в его рацион Мари.

— Эта служанка за пятнадцать минут сделала такой тайник, который портным СД не снился: они бы три дня только ходили вокруг стола, чертили бы и кроили по лекалам берлинского образца.

— Ладно, ладно, все в порядке. Отставить обмен штанами, — пошутил Эрис. — Начальство о твоей безопасности заботится.

— Знаете что? Я выйду, пойду пешком. В роль надо входить, а не въезжать. На вокзале еще дружки из лагеря вынырнут. Опасно.

— Давай, давай. Если у тебя в штанах все на месте, то вперед, — скаламбурил Эрис.

— У меня все там разложено, — ответил Граф, выпрыгнул из пролетки и, вспомнив о Мари, подмигнул Эрису.