Манфред Хельманн - Российские самодержцы. Екатерина II. Иван Грозный

Как в ходе систематической и тайной подготовки к восхождению на трон, так и во время самой акции Екатерина не выпускала из рук бразды правления. «В патриотической приспособляемости» (Флейшхакер) она очень быстро сориентировалась в новой ситуации и избежала опасности стать марионеткой в руках своих приверженцев или жертвой обстоятельств.

В мемуарах Екатерина назвала себя «настоящим верным рыцарем со скорее мужской, чем женской душой». Свои мужские качества она доказала в день путча. Бесстрашно, осмотрительно, мужественно и решительно она шла к цели, ясно и четко все рассчитав, и смогла противостоять искушению отдаться волнению и триумфу момента. В это суматошное утро она разослала во все стороны собственноручно написанные указания и тем самым, кстати, вовремя завоевала на свою сторону крепость Кронштадт — обстоятельство, которое сыграло решающую роль в низложении Петра. Отдав соответствующие распоряжения губернатору Риги, она помешала своему супругу начать контракцию из Лифляндии. Наконец, она лично добилась низложения своего супруга.

Уже вечером того же дня в форме полковника и со шпагой в руке она скакала на белой лошади во главе гвардейцев в «поход на Петергоф», как она высокопарно выразилась. Там она предполагала застать «бывшего императора». Рядом с ней скакала, сияя красотой, прелестная и юная княгиня Екатерина Романовна Дашкова, которой только что исполнилось 19 лет и которая не отходила от нее ни на шаг, так что ее присутствие придало предприятию характер «настоящей дамской революции» (Ключевский).

Петру III лишь во второй половине этого дня стало известно о перевороте в Петербурге. В его свите находилось множестве высших вельмож империи, таких как канцлер Воронцов, вице-канцлер Голицын и фельдмаршал Мюнних; как обычно при нем находился и прусский посланник барон фон дер Гольц. Когда принялись обсуждать ответные меры, 79-летний Мюнних предложил 34-летнему русскому императору, особенно гордому своим званием прусского генерала, немедленно отправляться в Петербург, выступить перед войсками и перед народом и настаивать на своих неоспоримых правах. Однако для этого Петр III был слишком труслив; он думал только о своей личной безопасности. После безуспешной попытки найти защиту в крепости Кронштадт, уже перешедшей на сторону Екатерины, он отказался даже от бегства через Лифляндию в Пруссию, что советовал ему Гольц. В полуобморочном состоянии и, как передают, почти неспособный говорить, он возвратился в Ораниенбаум.

«Поход на Петергоф» обеспечил Екатерине не военный, а скорее моральный триумф. Высшие сановники империи один за другим покидали стенающего императора под предлогом лично выяснить положение дел в Петербурге. Так у Екатерины появились сначала канцлер, затем вице-канцлер, множество сенаторов и генералов и присягнули ей. Своему супругу новая императрица послала собственноручно написанный акт об отречении, который он должен был переписать и поставить свою подпись. Он немедленно это сделал. Сановные фразы этого акта гласят: «За короткое время моего самодержавного правления… я понял его тяжесть и груз, которые непосильны для меня… Этим я торжественно объявляю без ненависти и без принуждения не только Российской империи, но и всему миру, что я отказываюсь от правления Российской империей до конца моих дней. Пока я жив, я не хочу править Российской империей ни как самодержец, ни в какой-либо иной форме и никогда и ни с чьей помощью не буду этого добиваться. В этом я искренне и без лицемерия клянусь перед Богом и всем миром».

Примечательно, что бывший император в этой короткой грамоте был вынужден дважды повторить свой отказ и сделать это заявление — опять-таки дважды — «перед всем миром». Чувствуется стиль Екатерины, которая всегда была озабочена реакцией мировой общественности. Далее, примечательно, что подчеркнуто исключается также соправление. Впрочем, Петр питал по этому поводу некие обманчивые иллюзии. Наконец, характерно, что Петр III ни разу не именуется супругом новой императрицы. После подписания документа Петр был арестован и до того, как для него будет приготовлено помещение в Шлиссельбургской крепости, доставлен в поместье Ропша под надзор тогда 25-летнего Алексея Орлова.

В Петербурге радостное событие отмечалось обильно. Народ, а особенно чувствовавшие себя героями дня солдаты-гвардейцы не удовлетворились бесплатно выдававшейся с государственных складов водкой, а еще и разграбили несколько частных водочных лавок. Два года спустя императрице пришлось выплатить пострадавшим возмещение в размере 24300 рублей.