Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Вот, допустим, является в деревеньку десяток пришлых профессиональных грабителей. Нападать на них очень опасно: неизвестно, чья возьмет, да и кому нужна тяжелая победа, оплаченная собственной кровью? Зато так естественно подсыпать незваным гостям в пиво что-нибудь такое, чтобы они покрепче уснули и никогда уже больше не проснулись!..

Или добавить что-нибудь в общий котел каши гораздо более многочисленному отряду, что не помешало бы ему затем удалиться подальше собственным путем. Только и возникал бы потом труд следовать вдогонку и обчищать карманы трупов одиночных солдат, по необходимости удалявшихся в кустики на обочинах, да так и застревавших там навсегда!.. В крайнем случае, приходилось добивать эти полутрупы. И никто ведь со стороны этому особенно не удивлялся: известно же, например, что евреи повсюду отравляют колодцы!..

Что же касается тактико-технической стороны этого дела, то первый век существования клана предков Гитлера, отмеченный историками, как раз и соответствовал тому столетию истории соседней Италии, когда там блистали такие практики и теоретики тайных убийств, как Александр Борджия (1431–1503), бывший римским Папой с 1492 года, его дети Чезаре (1474–1506), ставший кардиналом, и Лукреция (1480–1519), а также великий прославитель их всех и им подобных Николо Макиавелли (1467–1522).

Хорошо известно, что существенные изобретения человеческого гения, доступные на первых порах лишь немногим избранным, быстро (по сравнению, конечно, с общими темпами прогресса конкретных эпох) становятся достоянием всех заинтересованных людей. Совсем ничего удивительного не было бы и в том, что через век-другой после Борджиев их методы были бы привычно освоены и Шикльгруберами, и Гитлерами, а уж находить объекты для интенсивного их применения последним не составляло труда!

Да здесь и не требовалась такая утонченность отравительства, каковая поневоле должна была возникать у Борджиев, иногда принужденных действовать прямо на глазах у многочисленной публики, хотя и в горных деревушках наверняка случалось обставлять преступления настоящими инсценировками.

Мышьяк был излюбленным оружием Борджиев. Ниже мы постараемся показать, что он стал и семейным оружием предков Гитлера.

И тут также очень естественно напрашивается предположение о том, по каким именно каналам последние могли заполучить вооружение этими средствами, вовсе не традиционными для деревенского быта, но ставшими весьма существенным подспорьем предкам Гитлера в их повседневных трудах, идущих на пользу и их постоянным партнерам и компаньонам!

Возвращаясь же к возможным вариантам отравления целых отрядов, укажем на то, что симптомы острого отравления мышьяком практически неотличимы от симптомов заболевания холерой, вспышки которой неоднократно потрясали Европу уже в XVIII веке, хотя пик ее распространения наступил позднее: во все том же 1817 году англичане в очередной раз «завезли» ее из Индии, а к 1830–1831 годам она уже бушевала по всей Европе. Однако то же острое отравление мышьяком легко принять и за заболевание дизентерией, которая штабелями косила солдат еще Тридцатилетней войны.

Скольких же из них на самом деле уморили предки Гитлера?

Совершенно естественно, что по тем же каналам, по которым в Ватикан поступали налоговые сборы и пожертвования верующих, в противоположном направлении — к монастырям и к деревенским священникам — должны были перевозиться и необходимые в быту предметы городского производства, в том числе — лекарства для лечения больных! А мышьяк — это и есть лекарство; вопрос лишь дозировок!

Насколько централизованным и организованным было подобное применение химического оружия со стороны католических иерархов — не только в данной местности, но и во многих других уголках Европы, так и уцелевших или пытавшихся уцелеть в качестве оплота католицизма?

Ведь не случайно же возникали обвинения евреев в отравлении колодцев, причем в самых разных местностях Европы — что-то в этом было, возможно, рациональное? Мы имеем в виду, конечно, в первую очередь не евреев, да и не отравления колодцев: в диверсиях такого рода мог пострадать кто угодно, а потому едва ли кто-либо в здравом уме мог прибегать к такого рода методам!

Но насколько распространенной в действительности могла быть такая химическая , а может быть — даже и бактериологическая война?

Ведь не только монголы в Феодосии могли доходить до подобных идей!