Нина Молева - Семь загадок Екатерины II, или Ошибка молодости

— В том твоя правда: во дворце опаснее. А насчет Елизаветы Петровны сам рассуди: младшая дочь младшей ветви царского дома и законный император из старшей ветви, к тому же мужескому полу всегда предпочтение на престолах перед женским отдавалось. Тут уж плох ли, хорош ли монарх, а всегда по закону у мужеска полу прав больше.

— Вы также и о государе Петре III Федоровиче рассуждаете?

— Ничего не рассуждаю. Был он для меня седьмым самодержцем, кому я присягу давал, а теперь вот государыня — осьмая.

— Дядюшка, так ведь и я вас немногим моложе — погодки мы. Так что литанию сию высокую знаю.

— Не с той стороны только. Да вот и теперь, вишь, какой узелок с императрицей завязался. Расскажи-ка ты мне, задним числом, что это про тебя злые языки болтали, будто амурничал ты не в меру с принцессой Иоганной Ангальт-Цербской, да и по какой такой причине принцесса без супруга в Париже объявилась?

— Э, дядюшка, что там прошлое-то ворошить! Не ладила принцесса с супругом, в разводе с ним жила — супружеских обязанностей исполнять не мог. Болел ли чем, от рождения ли, кто знает.

— Супруг законный не мог, а супруга от него в отдалении забеременела?

— Да уж так случилось.

— Известно, грех да беда на кого не живет. Поди, к законному супругу рожать полетела?

— А что делать было?

— Помню-помню, как тогда родитель твой гневался, тебя из Европы в Россию немедля выписал.

— Вы людей знаете, чего не надо приплетут.

— Люди-то? Они такие: правду за версту под землей учуют.

— Я не о правде — о сплетнях.

— Понимаю. Как не понимать. На то и пословица: нет дыма без огня. До сих пор не пойму, и как это ты, Иван Иванович, исхитрился дочку-то принцессину за наследника престола Российского сосватать? Какие такие слова для императрицы Елизаветы Петровны сыскал? Она, покойница, не из легковерных была: вид один, а так все себе на уме.

— Разве что больше о характере принцессином рассказать мог.

— Которой принцессы-то: старшей или младшей?

— Младшей откуда мне было знать, а принцесса Иоганна время от времени письмами меня жаловала, не забывала.

— Верно люди говорят, первая любовь долго помнится.

— Полноте, дядюшка! Слова-то какие говорите.

— Слова-то самые что ни на есть людские. Вознесены мы в сей жизни на разные высоты богатства и знатности, а суть природы человеческой едина остается.

— Но все же тонкость чувствований…

— Не охотник я до измышлений пиитических. Солдат я, хоть на гражданской службе и давненько. Главное — отправила тебя государыня императрица невесту сюда привести вместе с родительницей.

— Удостоился я такой доверенности.

— И ты родительницу государыни нашей новой уговорил, в Петербург привез, свадьбы дождался и с принцессой Иоганной обратно в европейские края уехал. Ей сколько лет-то, Иван Иванович?

— Пятнадцать набежало.

— Вона! Мне так целая жизнь показалась. И то сказать, уезжал — нам обоим под пятьдесят было, а теперь уж и за шестьдесят перевалило. Старики мы, выходит, племянничек, как есть старики. Только что хорохоримся. Да о приказании императрицы ты мне ничего не сказал.

— Заболтались мы, дядюшка, а письмо куда какое важное. На словах скажу, государыня императрица желает в Москве по случаю коронации ее величества великое празднество устроить с шествием костюмированным, с оказами разными, на холстах писанными, с триумфальными вратами по пути следования кортежа, с угощением великим для простого народа.

— Как при коронации императорской положено. Знаю, Иван Иванович, и все сделаю.

— Но это не все, дядюшка. Главное для ее императорского величества, чтобы через те оказы и шествия намерения ее царствования прояснены для простонародья и образованных людей проявлены были. А намерения эти — просвещение нашего народа, искоренение всех пороков общественных, торжество правосудия и справедливости.

— Так это господина Штелина надобно звать — он все как есть распишет. Должность у него такая. Каждого монарха как положено представит.

— И снова, дядюшка, намерений нашей государыни так просто не разгадать. Намеревается она предоставить вам возможность представить программу монаршего правления, как она шляхетству российскому видится. Кому, как не вам, знать, какие надежды просвещенное шляхетство на власть императорскую возлагает. Государыня о том вам написала, но и изустно передать велела, что ни читать, ни проверять замыслов ваших не будет, а целиком полагается на свое шляхетство, которое в лице ее свою подлинную благодетельницу и радетельницу приобрести может.