Михаил Веллер - Гражданская история безумной войны

Немцы предупреждают Кремль: вот только попробуйте! Мы так не договаривались, чтоб вы снабжали вооруженными корпусами наших врагов. Да. Немцев тоже понять можно.

Ох не дурачки в Кремле сидели. Авантюристы, циники, нахрапистые, жестокие, поспешные — но умные, волевые, злые. Значит — так. Через черноморские порты, ребята, отправить вас нельзя. Там немцы и австрийцы все подходы контролируют, вас захватят. Через Архангельск или Мурманск тоже опасно: немцы под Питером, и немцы в Финляндии у Маннергейма, он сам, сволочь, немец, и там в любой миг перережут единственную железнодорожную ветку вдоль границы — и хана вам. А вот Транссиб, КВЖД — это дело другое. Две колеи, бесперебойное движение, через пару недель вы во Владивостоке — и добро пожаловать на корабли и куда хотите.

Корпус имеет имущество. Полевые кухни, палатки, лазареты. А на вагонах — что? — «40 человек, 10 лошадей». Полста эшелонов отдай и не греши. А где уже взять 50 паровозов под пары?! Корпус откатился перед немцами под Пензу — и начал оттуда вытягиваться через Сибирь на восток.

На станциях — стычки: паровозы давай! А навстречу на запад валят из плена бывшие их сограждане, и вечно стычки с мадьярами — венгры и чехи друг друга не переносили. («Не знаешь ты, брат, мадьяр», — сказал старый сапер. — Всем привет от Швейка.) Постреляли как-то чехи немного венгров — а те первые начали!

А немцы — Кремлю: почему с оружием от вас в Европу едут с нами воевать?! И озверевший Троцкий — местным органам: а разоружить к черту чехов — под вашу личную ответственность! А чехи: ну да, у вас без оружия враз шлепнет кто хочет, мы же договорились, что с оружием едем. Короче: местные советы и ЧК попробовали разоружить чехов и пострелять немного их за сопротивление. Вознегодовав от этого варианта братской славянской любви, чехи разоружили местные советы и ЧК по линии своего следования — от Пензы до Иркутска. То есть с их стороны это было, можно сказать, оборонительной мерой: они-то хотели лишь быстрей смыться из России, но уже насмотрелись, что происходит с теми, кто не может себя защитить.

А тут либералы, а тут сторонники Учредилки, а тут анархисты, а тут интеллигенты и офицеры: виват, господа чехи! Мы с вами, мы вам все дадим, каждому по паровозу до самого Парижа, только пока помогите чуть-чуть сбросить на местах этих германских шпионов, чуть вас не расстрелявших, а? То есть как советы попрятались от разозленных чехов — так остальные элементы, небольшевистские, взяли власть в этих местах. Осколки Учредительного собрания…

Началось это все 25 мая 1918. А осенью Австро-Венгрия уже пала, рассыпалась.

Осталась масса воспоминаний и документов: несчастных начальников станций расстреливают, вешают на семафорах, топят в сортирах, — за то, что нет паровозов, угля, воды, вагонов. Так почему те не сбегают?! И еще: вот ездят бронепоезда — так почему банды и прочие местные партизаны не разнесут к черту железные дороги? Почему не разнесли в пух железные дороги, чтоб не гнали красные свои войска в глубинки, не вывозили хлеб и прочее? В гигантской Сибири — взорви и разметай колею, и живи спокойно, как на острове!

Потому что железнодорожные рабочие и служащие были объявлены на военном положении, и за уход с рабочих мест и необеспечение бесперебойной работы железнодорожного сообщения они гремели за саботаж и контрреволюцию в ЧК. Сбежал? — дезертир: можно расстреливать. Не поймали? — а семья как заложники будет взята, можно тех заложников расстрелять, а с 19-го года и концлагеря уже функционировали. Не обеспечил? — вредишь: можно к стенке. Вот и крутились!! Большевики и сами удивлялись чудодейственным результатам насилия. Хвалили его и пропагандировали друг другу.

А за целость колеи отвечали жизнями всего населения все населенные пункты в десятиверстной полосе влево-вправо от железки. Лови бандитов сами, доноси красным, чини взорванное, делай что хочешь! Взорвано, нельзя проехать — все село в пособниках, всех на распыл. И несчастные крестьяне организовывали дежурства, и падали партизанам в ноги, и скакали ночью доносить в ЧОН, и убивали злоумышленников сами, и чинили срочно всем гамузом взорванное, пока красные не прознали и не приехали расстреливать.

Вот так происходило трудновообразимое, малореальное — в хаосе и смуте Гражданской войны железные дороги продолжали работать.

Что характерно: в Сибири чехословаки исполняли те же железнодорожные функции, что ЧК на советской территории.