Зардушт Ализаде - Конец второй республики

Комендантом района особого управления стал генерал-лейтенант Тягунов. ВВ МВД СССР спасли от краха обанкротившийся коммунистический режим и его застойного лидера Везирова А.Х. Политически невежественный народ, потребовавший от властей соблюдения законности, был втянут в противозаконное и бессмысленное противостояние с властью под внешне абсолютно алогичными лозунгами. Цель этих лозунгов была ясна — свергнуть чужака, не мафиозного, но не умного первого секретаря АКП. В 1988-ом году Майдан и его лидеры не выполнили своей миссии, но они не пали духом, ибо начало противостоянию масс Везирову было положено. Линия Москвы в вопросе Нагорного Карабаха давала прекрасные шансы для расцвета махрового национализма, как в Азербайджане, так и в Армении, для роста влияния националистов, и потому судьба типичных партократов Абдуррахмана Везирова и Сурена Арутюняна были предрешены. Оставалось ждать, сколько еще Москва, ЦК КПСС и Горбачев будут использовать вопрос НКАО для расшатывания и разрушения здания советской власти на Южном Кавказе.

Начались репрессии против активистов движения; увольнения, допросы, угрозы. В Академии Наук были уволены несколько десятков активистов, в том числе и автор этих строк. Сразу же стихийно возник комитет защиты прав уволенных, который возглавил Нариман Гасымзаде, молодой арабист, специалист по проблеме Палестины. Были собраны подписи, члены комитета бегали по различным инстанциям, через какое-то время Президент АН академик Эльдар Салаев распорядился восстановить всех уволенных. Было видно, что президент АН благоволит движению и, по мере возможности, поддерживает активистов.

Через какое-то время и меня, и моего брата вызвали на допрос следователи особой группы прокуратуры СССР, собранной из различных регионов страны и откомандированной в Баку для того, чтобы расследовать «Мейданное дело». Следователь, вызвавший меня для допроса, был простоватым русским провинциалом, по всей видимости, не представлявшим себе цель, ради которой он был прислан в этот странный и чужой южный город. В отличие от типичного азербайджанского следователя, который, как правило, одевался модно, вел себя уверенно и часто бесцеремонно, пытался подавить и испугать допрашиваемого, этот следователь был одет бедно, держался вежливо и пытался честно понять суть показаний. Я откровенно высказал все, что думал про Мейдан: и то, что вопрос НКАО разваливает СССР, и то, что сепаратизм используют в политических целях враги гласности, перестройки и народовластия, что в Армении за националистами стоит Демирчян, а в Азербайджане — Алиев. Он все аккуратно записал, дал мне прочитать. Я подписал и ушел из бедно обставленного кабинета в учебном юридическом центре недалеко от кинотеатра «Низами», превращенном в штаб российских следователей.

Как выяснилось, схожие показания дал и мой брат. На допрос были вызваны все видные действующие лица 18-ти дневной эпопеи, большинство ораторов и члены «митингового комитета» («Нумайиш комитасы»). История их показаний российским следователям имела продолжение и вне рамок следствия. Защитник Неймата Панахова, Рамиз Зейналов, сумел снять копии с многотомного уголовного дела и передал все это своему подзащитному, который впоследствие начал их публиковать в своей газетенке «Мейдан» для «разоблачения» недругов. Там были и на самом деле забавные показания, раскрывающие иногда глупость, но чаще трусость героев Мейдана. Как выяснилось из показаний следователям, часть ораторов была направлена на Мейдан Центральным Комитетом АКП для того, чтобы «успокоить народ и не допустить экстремистских выходок». Показаний братьев Ализаде Неймат Панахов в своей газете не опубликовал, видимо, счел их публикацию для себя не выгодным.

Денег, собранных с народа, так и не нашли. Тяжких преступлений на Мейдане не было совершено, все осужденные отсидели небольшие сроки и были отпущены. ЦК Компартии Азербайджана готовился провести очередное ответственное мероприятие по приказу Москвы: «демократические» выборы делегатов Съезда народных депутатов СССР. Особое положение и комендантский час как нельзя удачно создавали подходящие условия для выборов «а-ля Везиров».

После восстановления на работе я занялся вплотную защитой группы рабочих активистов, уволенных с машиностроительного завода имени Сардарова. За «подстрекательство и экстремизм» их уволил директор завода Эльбрус Сеидов, тот самый директор, который на третий день митинга приходил на площадь вместе с женой, хвалил рабочих и угощал их домашними пирожками. Теперь он уволил их за «экстремизм». Рабочие вожаки Гусейн Алиев и Физули Ахмедов обратились ко мне за помощью. Я начал писать для них заявления в различные инстанции с раскрытием политической подоплеки событий. Рабочие ходили с этими заявлениями по всем инстанциям. Ни местные советские и хозяйственные, ни партийные органы несправедливо уволенным рабочим не помогли. Помог им… комендант города, генерал — лейтенант Тягунов. Генерал принял рабочих, выслушал, приказал восстановить их на работе, что и было незамедлительно исполнено. Азербайджанские бюрократы боялись военных как огня и послушно выполняли все их указания.