Сергей Утченко - Цицерон и его время

В связи с этим дочь Цезаря Юлия была выдана замуж за Помпея, несмотря на то что она уже была обручена с Сервилием Цепионом. Последнему же была обещана дочь Помпея, кстати сказать, обрученная с Фавстом, сыном Суллы. Сам Цезарь женился на Кальпурнии, дочери Писона. В результате этих матримониальных комбинаций наметились и кандидатуры для предстоящих выборов: тесть Цезаря Кальпурнии Писон и фаворит Помпея Авл Габиний. Катон с негодованием говорил, что нельзя выносить этих людей, которые сводничеством добывают высшую власть в государстве и вводят друг друга с помощью женщин в управление провинциями и различными должностями.

Цезарь, удовлетворив все притязания своих коллег по триумвирату, мог теперь, рассчитывая в свою очередь на их поддержку, подумать о своем ближайшем будущем. Конечно, то незначащее и даже оскорбительное поручение, которое предусмотрел сенат для консулов 59 г. — наблюдение за лесами и пастбищами, — его никак не устраивало. Вместе с тем сложилась такая ситуация, которая давала возможность с большими шансами на успех ставить вопрос о Галлии.

В 62 г., когда в связи с движением Катилины аллоброги сделали попытку отложиться от Рима, против них был направлен Гай Помптин во главе карательной экспедиции; ему удалось восстановить положение. Однако в Трансальпийской Галлии было неспокойно. В 61 г. в Рим, прибыл Дивитиак, вождь племени эдуев, который обратился в сенат с просьбой о помощи и поддержке против секванов. В 60 г. в Риме вообще опасались войны с галлами и даже был принят ряд предупредительных мер. После этого наступило временное затишье, и по инициативе Цезаря вождь германского племени свевов Ариовист, призванный арвернами и секванами, был даже признан в Риме царем и провозглашен союзником и другом римского народа.

По проекту закона, внесенному трибуном 59 г. Публием Ватинием, предлагалось передать Цезарю (в связи со смертью Метелла Целера, который получил эту провинцию по жребию в 60 г.) в управление Цизальпийскую Галлию вместе с Иллириком. Срок управления провинцией определялся в пять лет (с 1 марта 59 г.); Цезарю разрешался набор трех легионов и назначение легатов в преторском ранге по собственному усмотрению, без согласования с сенатом. Когда закон Ватиния прошел в комициях, сенату пришлось «сделать хорошую мину при плохой игре» и под давлением Помпея и Красса присоединить к Цезаревой провинции также Нарбоннскую Галлию с правом набора еще одного легиона. Катон считал, что этим решением сенат сам «вводил тирана в акрополь».

К концу консулата Цезаря наблюдается некоторое изменение в положении триумвиров. Хотя их политические позиции в общем не были ослаблены, все же можно констатировать определенный поворот в общественном мнении по отношению к триумвирату. Пока «союз трех» воспринимался как смелая оппозиция правительству, т.е. сенату, державшему в своих руках власть, он мог пользоваться известным кредитом. Когда же он сам начал превращаться в фактическое правительство, а сенат был вынужден уйти чуть ли не в подполье, то это, естественно, вызвало определенный резонанс. Бесконечные эдикты Бибула, в которых он не стеснялся касаться темных сторон частной жизни Помпея и Цезаря, возбуждали любопытство римского населения и в какой–то степени влияли на настроения. Появился политический памфлет Варрона, где триумвират был назван «трехголовым чудовищем». Цицерон в своих письмах к Аттику с удовольствием сообщает о том, как было встречено рукоплесканиями смелое выступление молодого Куриона против триумвиров и как, наоборот, был освистан сторонник Цезаря трибун Фуфий Кален, или о том, как во время игр в честь Аполлона публика восторженно реагировала на «дерзкие» намеки в отношении Помпея, встретила Цезаря холодным молчанием, а молодому Куриону аплодировала. Не менее характерным признаком некоторого поворота в общественном мнении был инцидент с переносом дня консульских выборов. Цезарем они были намечены на конец июля, но Бибул своим эдиктом перенес комиции на 18 октября, и ни специальное выступление Помпея перед народом, ни попытка Цезаря организовать демонстрацию перед домом Бибула с требованием отменить эдикт успеха не имели. Ватиний был уже готов применить силу и арестовать Бибула, но Цезарь, памятуя, очевидно, неудачный опыт с арестом Катона, удержал его от этого рискованного шага и согласился на перенос избирательных комиций.

Итак, консулат Цезаря едва ли содействовал популярности «союза трех» в целом. Хотя с момента «демаскировки» триумвирата Цезарь стал всегда в сенате предоставлять первое слово Помпею (до этого он обычно давал его Крассу), чем подчеркивалось теперь его официальное положение принцепса сената, первого гражданина республики, все же это положение, к которому Помпей столь долго стремился и которого наконец достиг, досталось ему в значительной степени ценой потери прежнего авторитета и популярности. Положение Красса вообще мало в чем изменилось. Пожалуй, наиболее окрепшей фигурой в политическом отношении из «союза трех» к концу 59 г. следует считать самого Цезаря, хотя и его положение было далеко не бесспорным.