Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота

Вот несколько выдержек из процесса:

«ПРОКУРОР: В связи с концентрационным лагерем в Маутхаузене перед судом лежит документ, о котором мы бы хотели знать и ваши взгляды. Речь идет о пресловутом приказе «Кугель-Эрлас». Когда вы об этом получили сведения?

КАЛЬТЕНБРУННЕР: Сам я не знаком с этим приказом. Впервые я услышал о нем в конце 1944 года или в начале 1945-го от Фегелейна, бывшего офицером связи Гиммлера при Гитлере. Уже само название «Кугель-Эрлас» было для меня неизвестным, поэтому я спросил Фегелейна, что оно означает. Он ответил, что это условное наименование одного из приказов фюрера, который связан с определенным видом военнопленных, но больше, сказал он, он сам не знает. Я не удовлетворился этим разъяснением, поэтому еще в тот же день связался по телеграфу с Гиммлером и попросил его ознакомить меня с приказом «Кугель-Эрлас». Через несколько дней после этого по поручению Гиммлера у меня появился Мюллер и ознакомил меня с приказом, который, однако, исходил не от Гитлера, а от Гиммлера и в котором Гиммлер писал, что этим путем пересылает мне устное распоряжение Гитлера.

ПРОКУРОР: Прошу вас, отвечайте недвусмысленно: вы знаете так называемый приказ «Кугель-Эрлас» или нет?

КАЛЬТЕНБРУННЕР: Я уже сказал, что я этого приказа не знаю.

ПРОКУРОР: Вы давали предписание, которое дополняет этот приказ?

КАЛЬТЕНБРУННЕР: Не давал.

ЭЙМЕН: Были ли вы знакомы с Иозефом Нидермейером, подсудимый? С Иозефом Нидермейером?

КАЛЬТЕНБРУННЕР: Нет, не помню, чтобы я его знал.

ЭЙМЕН: Хорошо. Тогда, возможно, этот документ восстановит вашу память.

Абзац первый:

«С осени 1942 года и до мая 1945 года так называемые тюремные бараки в концентрационном лагере в Маутхаузене были под моим надзором».

Абзац второй:

«В начале декабря 1944 года так называемый «Кугель-Эрлас» был показан мне в политическом отделе концентрационного лагеря в Маутхаузене. Это были два приказа, и под каждым из них стояла подпись Кальтенбруннера».

У главного эксперта Гиммлера по убийствам даже не нашлось что сказать, поэтому он промолчал. Однако у отдельных старых членов офицерского корпуса вермахта этот циничный приказ об убийствах, попирающий международное право, как видно, не встречает должного понимания, поэтому 18 октября 1942 г. Гитлер вынужден отдать дополнительное распоряжение всем фронтовым штабам.

«За невыполнение этого приказа, — пишет Гитлер, — буду предавать военному трибуналу всех тех командиров и офицеров, которые прекратили выполнение этого приказа, или не сообщили его в подразделения, или же выполнили его способом, противоположным приказу». Генерал Йодль сразу же приложил к распоряжению Гитлера предписание о проведении приказа в жизнь, в котором, в частности, устанавливается: «Имена тех офицеров и унтер-офицеров, которые проявляют слабость, беспощадно нужно докладывать или в данном случае нужно немедленно привлекать их к строгой ответственности. Поскольку целесообразно задерживать отдельных беглецов-военнопленных для допроса, то они также подлежат расстрелу сразу после допроса».

При виде такой дьявольской злобы в человеке невольно возникает вопрос: неужели не нашлось ни одного человека, хотя бы среди военных руководителей, который — если уж и не из соображений человечности, то хотя бы из соображений лишь чисто международного права — протестовал бы против выполнения такого приказа. Нет, не нашлось. Даже в ходе самых тщательных розысков материалов Нюрнбергского процесса такого человека найти не удалось. Сам главнокомандующий сухопутных сил фельдмаршал Вильгельм Кейтель тоже дает жалкие ответы, когда в связи с этим он подвергается допросу на Нюрнбергском процессе. А именно:

«ПРОКУРОР: Разве вы тоже одобрили и нашли правильным приказ о расстрелах?

КЕЙТЕЛЬ: Я не мог ничего сказать против него, с одной стороны, боясь угрозы наказания, с другой стороны, потому, что и так я не смог бы его изменить без личного указания Гитлера.

ПРОКУРОР: Ну, и вы считали правильным этот приказ?

КЕЙТЕЛЬ: По своим внутренним убеждениям я не считал его правильным, но, после того как он был отдан, я не мог ему противиться.

ПРОКУРОР: Но ведь вы были фельдмаршалом, выросшим на традициях Блюхера, Гнейзенау и Мольтке. Как вы могли беспрекословно терпеть, чтобы молодых людей убивали одного за другим?

КЕЙТЕЛЬ: Причины, по которым я не выступил против приказа, я уже перечислил Сейчас я уже не могу изменить этого. Эти вещи произошли, и я знаком с их последствиями.