Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота

КЕССЕЛЬРИНГ: Насколько я знаю, после полудня, около 14 часов.

ФАЙФ: Известно ли вам, что переговоры о капитуляции начались с 10 часов 30 минут утра?

КЕССЕЛЬРИНГ: Нет, как я уже сказал вчера, об этом я ничего не знаю.

ФАЙФ: Известно ли вам, что в 12 часов 15 минут голландский офицер Беккер направился к германской линии, увидел генерала Шмидта и генерала Штудента и генерал Шмидт написал предложенные пункты капитуляции в 12 часов 35 минут?

КЕССЕЛЬРИНГ: Нет, мне это неизвестно.

ФАЙФ: Вам никогда об этом не говорили?

КЕССЕЛЬРИНГ: Нет, никогда ничего не сообщали, по крайней мере я не помню этого.

ФАЙФ: Видите ли, свидетель, это произошло за 55 минут до начала бомбардировки.

КЕССЕЛЬРИНГ: Самое существенное то, что генерал Штудент отказался от этой атаки. Но она все-таки произошла. Этот отказ от атаки не дошел до меня, так же как и до соединения.

ФАЙФ: Если нужно было бы передать сообщение воздушному флоту и прекратить бомбардировку, это легко могло быть сделано по радио?..

КЕССЕЛЬРИНГ: По моему мнению, да.

ФАЙФ: Но если при частных переговорах противнику передали условия капитуляции, срок которых должен был истечь через три часа, солдат просто обязан отменить наступление, не так ли?

КЕССЕЛЬРИНГ: Если не были достигнуты другие соглашения, — да.

ФАЙФ: Но если он может приостановить наступление, то ведь это легче всего сделать. Я хочу, чтобы вы совершенно ясно поняли мою мысль: цель налета на Роттердам, говоря вашими собственными словами, состояла в том, чтобы продемонстрировать решительность и терроризировать голландцев, с тем чтобы вынудить их к капитуляции».

После этого прокурор сразу поворачивается к Герингу, чтобы выяснить, знал ли он, как начальник ВВС, о протекающих переговорах и была ли у него возможность остановить нападение с воздуха.

Под действием перекрестных вопросов Геринг вынужден признать, что в его ставке поддерживалась непосредственная радиосвязь со 2-м воздушным корпусом, который осуществлял операцию, и он знал о переговорах и легко мог остановить нападение. Однако вместо этого он сам дал приказ на бомбардировку. «Я дал указание о вводе авиационного полка военно-воздушных сил, — сказалТеринг. — Полк стартовал тремя авиационными эскадрильями, в каждой эскадрилье — 25–30 самолетов».

Через пять дней после начала наступления на Францию Поль Рейно, новый премьер-министр, сменивший Даладье, в отчаянии звонит в Лондон. Английский премьер-министр Черчилль как раз обедает у себя дома, поэтому линию связи подключают сюда. Разговор проходит так:

«РЕЙНО: Мы разбиты! Мы проиграли битву…

ЧЕРЧИЛЛЬ: Но это невозможно… Так быстро?..

РЕЙНО: Они прорвали фронт у Седана. За хлынувшими немецкими танками продвигается большое количество мотомеханизированной пехоты…

ЧЕРЧИЛЛЬ: Послушайте! Нужно держаться!!!

РЕЙНО: Силы противника слишком подвижны и слишком велики. Они действуют с пикирующими бомбардировщиками. Их действие всесокрушающе.

Место прорыва с часу на час расширяется и углубляется. Направление: Лион — Амьен. Мы разбиты… Мы проиграли битву».

На следующий день, 16 мая, Черчилль в Париже, чтобы лично ознакомиться с положением. То, что он видит, не сильно его обнадеживает. Во дворах министерств тоннами — сжигают документы. Английская экспедиционная армия вскоре скучивается на побережье портового города Дюнкерка, ее преследует по пятам немецкий генерал Клейст со своими частями. Все же основной массе англичан удается погрузиться на суда и эвакуироваться в Англию.

Опьянение Гитлера победой над Францией не знает границ. 22 июня подписано перемирие в Компьене, а 16 июля Гитлер уже посылает секретное указание Кейтелю и Йодлю о своих дальнейших замыслах. «Поскольку Англия, несмотря на свое безнадежное положение, до сих пор не подала никаких признаков готовности к соглашению, — пишет Гитлер, — я решил высадиться в Англии. Английские военно-воздушные силы нужно подавить морально и физически настолько, чтобы они не могли представлять никакой значительной наступательной силы при нашей переправе».

Уже 21 июля Гитлер созывает совещание в ставке о подготовке высадки. «Как видно, господин Черчилль еще не увидел безнадежного положения Англии» — этими словами Гитлер открывает совещание.

Командующий военно-морским флотом адмирал Редер просит слова и ставит следующий вопрос:

«РЕДЕР: Я хотел бы знать, берет ли на себя господин имперский маршал (многозначительно кивая в сторону Геринга, очевидно, намекая на инцидент с Дюнкерком) следующие задачи: 1. Уничтожить ядро британской военной авиации. 2. Воспрепятствовать нападению британского флота на наши корабли вторжения.