Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота

Альфред Розенберг, главный идеолог нацистской партии, едва удерживается на ногах, когда председатель сообщает: «…Смертная казнь через повешение». Ганс Франк широко взмахивает руками и хватается за воздух, когда слышит о смертном приговоре. Он быстро повертывается, чтобы скрыть лицо, и уходит. Задрапированная дверь непрерывно открывается и закрывается.

Редактор и владелец пресловутого нацистского листка «Штюрмер», призывающего к расовой ненависти, Юлиус Штрейхер стоит с широко расставленными ногами, все же он почти шатается, когда слышит свой смертный приговор. Наклонившись вперед, Иодль следит за речью председателя и, когда слышит слова «приговаривает вас к смертной казни», презрительное шипенье слетает с его губ, и он, гордо выпрямившись, уходит твердой походкой.

Вальтер Функ, который совершенно определенно рассчитывает на смертный приговор, разражается рыданиями, когда председатель сообщает, что его приговаривают только к пожизненному заключению. Перед уходом он низко кланяется суду… Восемнадцать раз открывается и закрывается задрапированная дверь, пока всем обвиняемым не зачитывают приговор. Серебристые стрелки больших настенных часов в зале показывают 15 часов 40 минут. Суд тихо, молча расходится. Его всемирно-историческая роль выполнена.

Снаружи, в коридорах начинаются соревнования журналистов по бегу к телефонным и телеграфным кабинкам: сегодня вечером в большинстве мест на земле будут изданы специальные выпуски газет, чтобы оповестить многострадальный мир: есть еще правосудие на земле, главные военные преступники несут достойное наказание за преступления против человечества.

Прозвучало двенадцать смертных приговоров: Герингу, Риббентропу, Кейтелю, Кальтенбруннеру, Розенбергу, Фрику, Франку, Штрейхеру, Заукелю, Йодлю, Зейсс-Инкварту и Мартину Борману, который был осужден заочно. Гесс, Функ и адмирал Редер были приговорены к пожизненному тюремному заключению. Бальдур фон Ширах и Альберт Шпеер за свои преступления получили по 20 лет тюрьмы, Константин фон Нейрат — 15 лет, адмирал Дениц — глава последнего, так называемого фленсбургского кабинета — 10 лет тюрьмы.

После оглашения приговора всех обвиняемых ведут обратно в камеры. Но едва только закрываются за ними двери, как они одна за другой начинают открываться. Приехал гость: один из психологов тюрьмы главных военных преступников, Густав М. Гилберт, который готовится писать о них книгу. Первой он посещает камеру Геринга.

«Его лицо — свинцово-серое и ледяное, глаза выпучены. Он почти бросается на топчан, машинально тянется за книгой, — пишет в своем дневнике Гилберт. — Его руки дрожат, хотя он пытается выглядеть равнодушным У него мокрые глаза, он судорожно хватает воздух, он близок к нервному потрясению». Тюремному парикмахеру Герману Витткампу, который позже его бреет, Геринг говорит: «По крайней мере теперь мы уже знаем. Ну, пусть вешают — стрелять они все равно не умеют. Я всегда рассчитывал на 11 смертных приговоров — без Бормана. Мне непонятен только случай с Йодлем. Вместо него я думал о Редере».

После этого тюремный психолог Гилберт посещает Рудольфа Гесса. «Гесс весело смеется, как говорит, он даже не слушал и, таким образом, даже не знает, каков приговор». Затем следует Риббентроп. «Он производит жалкое впечатление. Он бегает кругами по своей камере и кричит: «Смерть! Смерть! После этого я уже не смогу написать мемуары. Неслыханно! Я настолько им ненавистен, настолько ненавистен?!»

Кейтель стоит спиной к двери, когда входит Гилберт, и только спустя длительное время поворачивается к гостю. В его глазах паника. «Смертная казнь через повешение?! Я думал, от этого меня избавят!» — говорит он. Франк дружески улыбается, но даже не может смотреть на Гилберта. «Смертная казнь через повешение… — шепчет он кротко и покорно кивает. — Но я заслуживаю и рассчитывал на это, ведь сколько раз я вам об этом говорил. Но я рад, что смог защищаться во время процесса и могу еще раз просмотреть свои дела». Судорожно стиснутые руки и испуганное выражение липа Кальтенбруннера выдают его скрытый страх. Функ ходит по камере взад и вперед и бормочет: «Пожизненно? Что это означает? Не хотят ли они запереть меня сюда на всю жизнь? Или все-таки хотят?»

Выражение лица Бальдура фон Шираха мрачное. «Двадцать лет…» — шепчет он и обеими руками хватается за голову. Гилберт отвечает ему, что его жена определенно довольна, ведь он избавился от смерти. «Лучше быстрая смерть, чем медленная», — отвечает Ширах. Словно проглотивший аршин Йодль нетерпеливо шагает по камере. На его лице красные пятна. «Смертная казнь — через повешение?! — говорит он Гилберту. — Этого я действительно не ожидал.