Дэвид Ховарт: Утро в Нормандии.

Собственно, этой встречей у моста солдат и офицеров, высадившихся с моря, с представителями авиадесантных сил союзников и закончились десантные операции на всех плацдармах, захваченных у противника в Нормандии.

Сообщение о начале вторжения в Нормандию было встречено во всем мире с огромным волнением и тревогой.

Первые сведения о нем поступили из Германии. В 6 часов 30 минут утра 6 июня была случайно перехвачена передача берлинского радио, которое в течение пяти минут передавало сообщения о высадке союзных сил на участках «Омаха» и «Юта», а также о бомбардировке Гавра. В передаче довольно точно сообщалось также о боевых действиях дивизиона миноносцев Гофмана против английского флота вторжения. Затем немецкое радио через каждые несколько минут прерывало свои обычные передачи и сообщало дополнительные подробности о боях на побережье Нормандии, и особенно о парашютных десантах. Некоторые из этих сообщений были довольно объективными, другие извращали действительный ход событий. Информационные агентства, которые принимали эти сообщения, немедленно транслировали их по всему миру, а бюллетени новостей, принимаемых по радио, дублировали их передачу. В Вашингтоне, где в момент поступления сведений о высадке был первый час ночи, мало осведомленные люди скептически улыбались, полагая, что слухи о высадке — своего рода пропаганда. Но слухи продолжали расти, и через два с половиной часа о них уже знала значительная часть Америки. Однако официально они еще не были подтверждены, так как Эйзенхауэр отказался санкционировать передачу официального сообщения о высадке до тех пор, пока не убедился в ее успехе. В 9 часов 1 минуту появилось первое, весьма сдержанное по своему содержанию официальное коммюнике, в котором даже не указывалось место высадки. Однако через несколько минут радио Берлина сообщило, что англо-американские войска высадились в районе, ограниченном с севера Гавром, а на юге — Шербуром, и начиная с этого времени эфир был заполнен сообщениями радиокомментаторов всех стран мира о боях на территории Франции. Следует, однако, отметить, что большая часть этих сведений была получена из немецких источников. На восточном побережье Соединенных Штатов первые официальные сообщения стали поступать с 3 часов 30 минут утра, и первым, кто прокомментировал весть о долгожданном начале вторжения во Францию, был мэр города Нью-Йорка Ла Гардиа.

В Соединенных Штатах о начале вторжения слышали все, кто работали в ночную смену. В Англии и в Соединенных Штатах многие вздохнули с облегчением — по противнику нанесен наконец сильнейший удар. Внешних признаков ликования по этому поводу не было видно, так как англичане и американцы знали, что сражение только началось и что успех, на который они надеются, будет стоить больших жертв. Многие англичане были охвачены беспокойством и тревогой за судьбу своих близких, высадившихся в Нормандии. По секретным официальным предположениям, потери первого оперативного эшелона вторжения могли достигнуть 10000 человек. На самом деле жертв при высадке было раза в четыре меньше.

В период войны в Англии существовала очень строгая цензура, которая часто задерживала письма военнослужащих английской армии и флота. Многие из них, не принимавшие непосредственного участия во вторжении и весьма далекие от какой-либо опасности, неделями не сообщали родным никаких сведений о себе. Естественно, что их матери и жены, ожидавшие писем, услышав о начале вторжения, вообразили, что их сыновья и мужья сражаются на территории Франции. Наверное, на одного солдата, действительно участвовавшего в первом броске, приходилось не менее 10 охваченных тревогой и беспокойством семей, считавших, что их близкие и родные проливают кровь на берегах Нормандии.

Несколько недель назад Джон Говард сказал своей жене, что, когда она услышит об атаке авиадесантных сил в Нормандии, его роль в этой операции уже будет закончена. Так, в сущности, и случилось.

Конни Боуз, недавно помолвленная с капитаном Айвори Стевенсом, который в это время командовал группой регулировщиков на участке «Суорд», услышала о высадке во время работы в своей смене на одной из фабрик в городе Хоик (Шотландия). До войны эта фабрика, где работали одни женщины, выпускала чулочно-трикотажные изделия, а после переоборудования ее в военный завод специализировалась на производстве дополнительных топливных баков для самолетов. Почти у каждой из работниц в армии был сын, муж или возлюбленный, которые очень редко им писали и никогда не сообщали о своих делах и местонахождении. Сообщение по радио о высадке десанта в Нормандии буквально потрясло работниц. Конни Боуз не переставая думала о своем муже. А Стевенс в это время лежал в неглубокой траншее на спине какого-то солдата и думал, что наступил его смертный час. Все утро, оставив майора Гилла на попечение санитаров, Стевенс занимался своей работой по регулированию движения на одной из дорог участка «Суорд», ведущей с берега в глубь страны, и не обращал почти никакого внимания на окружающую обстановку. Совершенно случайно ему попались на глаза английские солдаты, метавшиеся на берегу в поисках укрытия от немецких бомбардировщиков, летевших вдоль берега почти над самыми крышами вилл и отелей. Стевенс бросился в траншею, находившуюся рядом, подмяв при этом под себя одного из солдат, который очутился там раньше. Почти одновременно с этим Стевенс увидел падавший прямо на него подбитый немецкий самолет, который через секунду врезался в дюну и мгновенно вспыхнул как спичка в нескольких метрах от окопа, где лежали они с солдатом. Боясь заживо сгореть в окопе, Стевенс попытался было привстать, но грохот взрыва и вой осколков от первой взорвавшейся в самолете бомбы заставили его снова лечь. Бомбы стали рваться одна за другой, и с каждым взрывом Стевенс мысленно прощался с жизнью. Прошло немало времени, пока они с солдатом, который довольно уютно устроился под Стевенсом, решили, что опасность миновала.