Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году

Так или иначе, но ожидание конца мира, зафиксированное в средневековых источниках и приуроченное к 1000 году, – факт, не подлежащий сомнению. А вот автор книги о 1000 годе не только в нем сомневается, но и пытается его оспорить с горячностью, достойной лучшего применения. При этом главной (и даже единственной) мишенью избирается один из великих историков прошлого столетия – Жюль Мишле. Упрекая Мишле в «неточностях», Поньон наносит ему удары ниже пояса, поскольку известно (и Поньону лучше, чем кому бы то ни было), что Мишле был художником от истории, что он зачастую умышленно переставлял факты, чтобы создать образ, и никогда не гнался (не потому, что не мог, а потому, что не хотел) за академической «точностью». Именно поэтому на Мишле, конечно же, было проще нападать, чем, скажем, на Ф. Мишо, знаменитого историка крестовых походов [8] Miсhaud J.F. Histoire des croisades. P., 1812-1822. , бывшего, как и Мишле, «романтиком», но отвечающего за каждый факт, помещенный в его книге.

Но оставим Мишле и перейдем к фактам. А вот факты-то, приводимые самим Поньоном, как это ни парадоксально, все как один свидетельствуют против него. Действительно, он дает в развернутой форме весь «арсенал» того же Мишле: и бедствия, и набеги, и голод, и людоедство, и «знамения» на небе… Он даже не отрицает, что факт «ожидания» засвидетельствован в источниках, но упирает на то, что их так мало! Спрашивается, а много ли вообще дошло до нас источников от 1000 года? Исчерпывающий (разумеется, отрицательный) ответ дает весь текст книги Поньона. Не более убедительна и его ссылка на то, что в большинстве своем источники не называют точно 1000 год. Ну, а как могло быть иначе? Сам же Поньон напоминает, что в те времена новый год начинался не с 1 января! Само собой разумеется, что ожидания конца мира население не привязывало к одной точной дате и даже к одному конкретному году: это мог быть и конец уходящего тысячелетия, и начало будущего – и 999 год и, в равной мере, 1001! Характерно, что когда стало ясно, что в районе 1000 года светопреставления не будет, его перенесли на 1033 год (тысячелетие Страстей Господних), а затем на 1066 год («звериное число»), и настроение это сохранялось в течение всего XI века, явившись, кстати говоря, одной из причин крестовых походов.

Впрочем (и думается, читатель из всего вышесказанного мог сам это заметить), парадоксальное утверждение Поньона никак не повлияло на весь последующий текст этой книги, оставляя ее в целом весьма занимательным и достойным произведением, и она, не сомневаемся в этом, будет с интересом и приязнью принята всяким русским, интересующимся историей.

А. Левандовский

Переводчик – в какой-то мере посредник Во всяком случае, ему первому выпадает возможность соприкоснуться с тем, что после него прочтут многие. Это чувство не покидает его во время работы над переводом и придает остроту впечатлению, получаемому от книги. И чем выше книга поднимается над средним уровнем чтива во имя убиения времени, тем больше впечатлений. Впечатлениями же всегда хочется поделиться, так уж устроен человек. Отсюда эта небольшая вступительная статья, которую читатель, желающий сохранить остроту собственного впечатления, может спокойно пропустить…

Тысячный год… Положа руку на сердце признаемся, что не сразу сообразишь, с чем связана эта дата. По количеству нулей она более чем «круглая», но если спросить себя: «А что, собственно, тогда происходило?», то человеку, не занимавшемуся историей специально, ответить не очень просто. Пожалуй, появляется лишь смутное воспоминание о том, что, кажется, в Европе в этом году ожидали конца света. (Кстати, именно с развенчания этой расхожей идеи и начинается книга Э. Поньона.) Если добавить по несколько десятилетий до и после тысячного года, то картина не то чтобы проясняется, но обретает хоть какие-то точки опоры. В 987-989 годах произошло крещение Руси… В 1066 году норманны завоевали Англию… Чуть раньше вроде бы Византия воевала с Болгарией… И еще где-то в это время викинги открыли Америку… Прошу прощения у более эрудированных читателей, но любое впечатление имеет право на субъективность. А впечатление состоит вот в чем.

Обычно историческая литература либо сосредоточивается на малом пространственном и временном отрезке (например, «Восстание Спартака» или «Образование США»), либо охватывает абсолютно необозримый период («История Средних веков», «История Рима от основания города» и т. п.). Бывают исследования, сосредоточенные на личности: тогда временной отрезок весьма узок, но узок и обзор событий: он связан только с тем, что касается героя исследования. А вот история года, тысячного или какого бы то ни было, – это нечто очень конкретное и вместе с тем позволяющее создать огромную панораму фактов. В книге Э. Поньона в основном речь идет о Франции, есть сведения также о Священной Римской империи и о папском престоле. О Византии данных уже весьма немного. Сведения же, выходящие за пределы этих границ, весьма схематичны и зачастую вызывают слишком много вопросов и даже возражений.