Филипп Эрланже - Резня в ночь на святого Варфоломея

Эти столь различные мотивы побуждали грозную государыню вести двойную игру, которой суждено было стать одной из прямых причин, если не самой главной, событий дня Св. Варфоломея.

3 июня, когда обе столицы праздновали заключение франко-английского союза, королева направила своим министрам тайное указание. Если французы захватят часть Фландрии, Англия поможет католическому государю «всеми достойными средствами»; в этот момент требуется «уведомить герцога Альбу». 56 56 Calendar of State Papers. Foreign Papers, 1572–1574, Londres, 1876, p. 123. «Если французы станут и впредь искать морских побережий, хорошо было бы известить герцога Альбу, дабы он помог своему повелителю королю всеми достойными средствами в защите его наследия…Дабы довести эти дела до подобающего и благого конца, лучше всего было бы для герцога, в случае любого вторжения французов во владения его повелителя, потребовать помощи у королевы, согласно прежним договоренностям. 3 июня 1572 г.».

Несколько дней спустя Франсуа де Монморанси стал убеждать Весталку Запада принять руку герцога д'Алансона. Елизавета милостиво выслушала его. Разубранная, точно идол, она была облачена в платье с чудовищным вырезом, усыпанное жемчужинами, «каждая — размером с боб». Согласно своему обыкновению в подобных случаях, она объявила себя уже изрядно немолодой: не будь необходимости обеспечить престол наследником, она покраснела бы при одной мысли о браке, будучи из тех, которые желают удачного союза для своего королевства, а не для себя лично. Возражения посла вызвали в ответ поощряющее жеманство. Затем Ее Величество выдвинула другие доводы, которые явно не следовало принимать слишком всерьез. И наконец, она попросила месяц на размышления, оставив Монморанси полным надежд.

Но ее министры тут же сообщили Колиньи о причинах отсрочки: королева рассчитывала, что посол, перед тем как выдохнется, предложит ей Кале. Лорд Беркли, со своей стороны, поведал Уолсингему, послу Англии в Париже: «Я желал бы, чтобы мы могли его получить (Кале) и чтобы герцог д'Алансон стал бы его пожизненным губернатором, с тем чтобы у нас была уверенность, что порт отойдет к нам».

Адмирал не показывал, что удивлен. Он не счел, что это — чрезмерная цена, дабы примириться с королевой-матерью, столь одержимой идеей такого брака, и дабы обеспечить свою победу над испанцами. Ему опять-таки неоткуда было знать истинных намерений Елизаветы.

Тайный агент этой королевы, по имени Мидлмор, находился тогда в Париже. Г-н де Шанпернон, гугенот-дворянин, в великой тайне ужинал однажды с Гаспаром де Шатийоном и этим сомнительным персонажем.

Адмирал с большим жаром отстаивал необходимость вести войну, указывал на бедствия, которые причинит Филипп II как Англии, так и Франции. Случай ослабить могущество Филиппа II представлялся великолепный, победа была бы верной, если бы только был заключен прочный союз между Тюдорами и Валуа. Мидлмор оставался каменным:

— Я не уполномочен, — сказал он наконец, — обсуждать подобные вопросы.

— Но хотя бы каково Ваше личное мнение?

— Ну, вообще-то в Англии желают прежде всего, чтобы и Франция и Испания сохранила свои нынешние владения. И в особенности опасаются, как бы Франция не захватила Фландрию, а этого Англия намерена не допустить во что бы то ни стало.

— Но если ваша королева объединится с нами, она тоже получит свою долю; истинная опасность — это промедление. Меня радует новый союз, в который вступили наших два народа, и самым верным средством упрочить его был бы брак королевы и герцога д'Алансона.

— В первую очередь, надлежит учесть разницу в возрасте и в религии.

Адмирал все понял. Горечь, которую он испытал, отразилась в его завещании, где он рекомендовал Карлу IX равно не доверять Англии и Испании. Не должно ли было это прозрение привести к тому, чтобы он пересмотрел свой проект? Увы! Отступление для него было отрезано. Во всяком случае, он в это верил. Дабы избежать возврата к гражданской войне, возврата к роли политика, которого никто не потерпит, он не видел другого пути, нежели война внешняя, верный способ бегства от прошлого. Он убеждал себя, что когда начнутся боевые действия, Елизавета не осмелится предать собратьев по вере. Их связывает столько прочных звеньев со времени Гавра!

И поэтому, отнюдь не собираясь отступать, он побуждает герцога д'Алансона отправить в Англию своего фаворита Ла Моля и настаивает, чтобы король послал подмогу осажденным в Монсе. Сами плутни Елизаветы послужили ему доводом: требуется, как нашептывал он Карлу, воспрепятствовать Англии, желающей, к своей выгоде, не допустить французского вторжения в Нидерланды, что отнюдь не помешает — поразительный просчет — передать предложение касательно Кале.