Анна Антоновская - Время освежающего дождя (Великий Моурави - 3)

Мегрелец удивился: как на что? Ни один мегрелец не отправится в дорогу, не запасшись веревкой. Для крестьянина веревка необходима ежечасно - ею он связывает сено или привязывает лошадь, если посчастливится украсть, или тянет буйвола через реку. А азнауру веревка - верный друг в битве: заарканить врага, пленить имеретина, или вора наказать, волоча его за конским хвостом, или изменника, привязав его к дереву.

Пояс мегрельца отягощали до самой земли спускающаяся трапезундская сабля, колхидский кинжал с точильным камнем, маленький кисет с монетами; на левой стороне - ковровый мешочек с кремнем, серой и трутом, а рядом другой, с иглами и нитками разных цветов. Между всем этим болтались гребешок, шило, бечевка, тонкий нож для кровопускания у лошади. Дополнялось это рядом кожаных сумочек с толченой солью, перцем, острой приправой и двумя восковыми свечами - на случай, если темнота застанет в дороге.

Ночь, едва шевеля листву, скользила по отрогам и, подсинив журчащую воду родника, исчезала в зарослях папоротников, над которыми уже нависали беловатые хлопья тумана.

Мегрелец снял с пояса восковую свечу и высек из кремня огонь. Мутные отсветы упали на ворота.

Утомление не помешало азнауру продолжать учтивую беседу, а Саакадзе, точно после хорошего сна, продолжал расспрашивать, воздавая хвалу воинской доблести мегрельцев.

Тридцать тысяч вооруженных всадников, готовых на любое дело, было у князя Левана. От каждого дыма шел под знамя владетеля только один конник. Когда же война требовала усилий, то каждый дым выставлял по два, а то и по три всадника. Что же касается азнауров, то нельзя было удержать их и на цепи, ибо война и набеги являлись их любимым развлечением.

Азнаур хвастал набегом на Имерети, когда мегрельцы, на всем скаку ворвавшись в Кутаиси, угнали на глазах царя коней и скот. Светлейший Леван щедро одарил смельчаков.

Выведал Саакадзе и о стычках с Абхазети, по сей день выплачивающей дань Левану, и о беспрерывных раздорах с Гурией, и о междоусобицах владетелей, и о состоянии азнауров. Вскоре он уже знал, чего стоит Самегрело на весах войны и политики.

Конные барабанщики беспрестанно ударяли палками по барабанам, перекинутым через седла. Пышно разодетые тавади - на воротниках и полах их шелковых рубашек блестели каменья и жемчуг на золоте вышивки - спешились, придерживая турецкие сабли. Стремительно спешились и картлийцы и, следуя обычаю мегрельцев, также преклонили колени.

Мегрельцы, почтительно склонив головы, провозгласили:

- Благодарение богу, мы видим гостей здоровыми!

- Благодарение богу, мы видим хозяев здоровыми! - дружно ответили картлийцы.

Смешавшись в одну пеструю группу, всадники направились в Зугдиди. Автандил разбил свою сотню на звенья и вплотную придвинул охрану к Моурави.

Вскоре за раскинувшимися вправо и влево садами показался трехэтажный дворец, обложенный каменными плитами и украшенный узорчатыми балконами. К главному зданию примыкали вытянувшиеся в ряд бесчисленные башенки и постройки - то низкие, то высокие, с лесенками и сводчатыми крылечками.

Надменный Леван Дадиани встретил Великого Моурави не в тронном зале, где обычно принимал светлейших князей и чужеземных владетелей, а на первой площадке у главного входа. За поясом владетеля торчал золоточеканный кинжал, на цепочке свешивалась сабля, а левой рукой он придерживал мантию, на высокий ворот которой ниспадали блестящие кудри. Три драгоценных султана увенчивали корону. Безбородый и безусый, с остро очерченным носом и крутым лбом, походил Леван на древнего эллина. Он приветствовал Моурави поднятием руки. И в тот же миг звучно ударил колокол.

Не наклоняя головы, не опуская глаз, Моурави ответил тем же приветствием. И так же гордо подняли правую руку Зураб, Вахтанг, Димитрий и Автандил...

Много пиршеств видел на своем веку Димитрий, но такого сумасшедшего не припомнит. Скатерть лежала только перед светлейшим владетелем. Остальные столы, покрытые черными кожами, походили на лежащих буйволов. В стороне тянулись простые, ничем не покрытые столы, образуя как бы длинный узкий мост.

Двенадцать прислужников бегом внесли на палках огромный котел с гоми, за ними спешили с лопатками на плече раздевальщики. Не успел смолкнуть грохот опущенного котла, как из ниши выбежали старшие слуги, таща на носилках целиком сваренную свинью и полузажаренную корову. Ударил в нос запах перца и крови, стекавшей с носилок. Раздался перестук железа, в зал ввалилась процессия стольников, вздымая торжественно, как дружинники копья, шампуры с нанизанными на них зайцами, фазанами, каплунами, утками. Следом, словно тяжелый обоз за легкой конницей, проследовали повара, неся на вертелах барашков, телят, кабанов. И тотчас, как гонцы, во все стороны разбежались поварята с маленькими котлами, наполненными ореховым соусом и острыми приправами.