Сергей Минаков - 1937. Заговор был

Такое упорство Якира в нежелании уходить с Украины и лишаться войск вызвало уже серьезное беспокойство у Сталина. Беспокойство было вызвано не только тем, что Якир отказывается выполнять решения Сталина и Политбюро, но и тем, что такого рода неподчинение усиливало властный авторитет Якира, который осмеливается противостоять Кремлю. «Якир не захотел — Якир не идет». Он какую-то силу имел, т. Сталин», — еще раз повторю сказанное Дубовым, невольно выразившим впечатление, которое производило поведение Якира не только на Дубового. «Он систематически не хотел уйти в Украины, — делал вывод Дубовой. — Теперь понятно, почему он не хотел». А Ворошилов, реагируя на рассуждения Дубового, проговорился о реакции Сталина на эти постоянные отказы и неподчинение Якира: «Тов. Сталин сказал, что тут что-то серьезное есть, раз он не хочет ехать с Украины. Теперь многое можно говорить. Но я не хотел этих людей иметь здесь на авиации». Примечательно окончание реплики Ворошилова: он достаточно откровенно признался, что перевести Якира с Украины в Москву — это не его, Ворошилова, идея. Он «не хотел этих людей (Ворошилов имел в виду и Якира, и Уборевича. — С.М.) иметь здесь, на авиации». Этого очень хотел Сталин. Это Сталин считал целесообразным с политической точки зрения забрать у Якира Украину, которая вот-вот выйдет из подчинения Кремлю, и поместить его рядом, сделать легко контролируемым и послушным. Но это понимал и Якир. Беспокойство Сталина могло вызвать, как отмечено выше, и то, что позиция Якира была поддержана Уборевичем. Это было как бы совместное выступление двух самых сильных и авторитетных командующих.

Явное и, можно сказать, демонстративное неблаговоление Сталина к Якиру, Гамарнику и Уборевичу проявилось во время распределения персональных званий в ноябре 1935 г. Как известно, высшее почетное звание Маршала Советского Союза получили пять высших офицеров Красной Армии (в алфавитном порядке): Блюхер, Буденный, Ворошилов, Егоров, Тухачевский.

Никто в высшем комсоставе Красной Армии не оспаривал право на это высшее воинское звание у Тухачевского: это был один из самых знаменитых и общепризнанных по своему военному авторитету не только в Красной Армии и СССР, но и за рубежом советских военачальников. К тому же он занимал должность заместителя наркома обороны СССР, и все знали, что это он является создателем «новой», модернизированной Красной Армии.

Все признавали номенклатурное право на это звание Ворошилова — как наркома обороны СССР, хотя, разумеется, все понимали, что как военачальник Ворошилов близок к «нулю».

Трудно было оспаривать право на маршальское звание у Буденного — самого популярного в массах, в том числе и за рубежом, советского военачальника, хотя уровень его военного авторитета был весьма низким, в основном — в прошлом.

Хотя к 1935 г. имелись весьма серьезные нарекания со стороны высшего комсостава к Егорову как начальнику Генерального штаба, авторитет его со времен Гражданской войны значительно понизился. Однако большинство высших командиров Красной Армии согласны были признать за ним право на звание маршала за былые заслуги и учитывая занимаемую им должность.

А вот присвоение звания Маршала Советского Союза Блюхеру очень многими, если не большинством «советских генералов», признавалось не по заслугам, несмотря на популяризацию его имени в официальной пропаганде, начиная с 1929 г., т. е. с событий на КВЖД. Прежде всего своего недовольства не скрывали Якир и Уборевич. К 1935 г., всем было известно, подчиненная Блюхеру ОКДВА по боевой подготовке очень отставала от других военных округов, прежде всего от Украинского (Киевского) и Белорусского — самых лучших. Начиная с 1931 г. поток критики Блюхера не прекращался, обсуждался вопрос о снятии его с должности командующего ОКДВА. Вне всякого сомнения, как высший командир, Блюхер был значительно ниже Якира и Уборевича. Он не пользовался большим авторитетом у высшего комсостава ни как личность, ни как военный специалист. Уборевич еще в годы Гражданской войны был включен в четверку самых выдающихся советских военачальников вместе с Тухачевским, Фрунзе и Егоровым, не имевшими высшего военного (академического) образования и «причисленными» к Генштабу (в 1922 г.) за выдающиеся полководческие заслуги.

С другой стороны, присвоив Уборевичу и Якиру звание командармов 1 ранга вместе с Беловым, Шапошниковым и С.С. Каменевым, их уравняли с указанными высшими офицерами. И если Якир и Уборевич могли еще согласиться с присвоением этого звания С.С. Каменеву, даже если бы он получил звание маршала, как бывший Главком Вооруженных сил Советской Республики, обеспечивший своим руководством победу Красной Армии в Гражданской войне (Каменев претендовал на это звание), то они не скрывали своего возмущения тем, что их намеренно унизили, уравняв с Беловым и Шапошниковым, которые, конечно же, не пользовались в Красной Армии слишком большим авторитетом. И Якир, и Уборевич почти не скрывали своих претензий на звание маршала, полагая, что они имеют на него гораздо больше права, чем Блюхер. То, что Сталин официально обозначил как военачальников «второго сорта», а никто не сомневался в том, что решающее слово в присвоении тех или иных воинских званий имел не Ворошилов, а Сталин, могло значить лишь недовольство и враждебность последнего в отношении Якира и Уборевича. Он официально и совершенно незаслуженно указал на них как на «генералов» более худших, чем Блюхер. Кстати, в контексте всего сказанного выше полное право претендовать на маршальское звание имел и начальник Политуправления РККА Гамарник. Конечно, он не был профессиональным военным, но ведь и Ворошилов тоже таковым не был, а авторитет Гамарника в Красной Армии к 1935 г. был, пожалуй, не меньший, а то и больший, чем у Ворошилова. Но у Ворошилова этот авторитет был создан преимущественно правительственной пропагандой, а Гамарник заслужил его своим реальным поведением.