Сергей Минаков - 1937. Заговор был

«Вы спрашиваете мое мнение о судьбе Тухачевского, — так начинает фон Лампе свой ответ на вопрос, заданный ему Шинкаренко. — Я думаю, что тот факт, что он и иже с ним погибли — для России благоприятен. Их победа затянула бы дело надолго. Победа Сталина (а она налицо) поведет к дальнейшему террору, так как никто и никогда в этом случае не мог удержаться на наклонной плоскости, и тогда режим дойдет постепенно до того, до чего он и должен был дойти и до чего доходил во Французской революции — до абсурда. Сам Сталин, конечно, погибнет и станет жертвой либо террористического акта, либо дворцового переворота, так как после ликвидированных им вождей осталось слишком много сочувствующих и, что главное, тех, кого можно считать к ним причастными. Само опасение за собственное существование приведет их к необходимости покончить со Сталиным. И тогда вместе с ним может пасть и режим». Полагаю целесообразным проанализировать приведенный выше фрагмент. Прежде всего следует обратить внимание на первые фразы, написанные фон Лампе: в них, как мне кажется, таится существо различий между Тухачевским и Сталиным, как это понимал белый генерал.

«Я думаю, — утверждает фон Лампе, — что тот факт, что он (Тухачевский) и иже с ним погибли — для России благоприятен. Их победа затянула бы дело надолго. Победа Сталина (а она налицо) поведет к дальнейшему террору». Начну с последней фразы, в которой и обозначено основное отличие «режима Сталина» от бывшей возможной ему альтернативы, предполагаемого «режима Тухачевского».

Для фон Лампе существо различий между этими «режимами» заключается в том, что «режим Сталина» — это «режим террора» внутри страны. В этом смысле он аналогичен «режиму Робеспьера» в Великой Французской революции. Следовательно, основное отличие «режима Тухачевского» от «сталинского» в том, что это та же советская власть, но без террора. В таком случае логика предшествующих фраз становится понятной: «Их (т. е. Тухачевского «сотоварищи») победа затянула бы дело надолго». Иными словами, такой «смягченный» коммунистический режим, несколько нейтрализовавший недовольство населения СССР, оказался бы более стабильным, а при победе Красной Армии — более сильным в оборонном отношении. Отсюда понятно и отношение фон Лампе к поражению Тухачевского. Он предпочитает победу Сталина по принципу «чем хуже, тем лучше».

Еще одна фраза, по моему мнению, обнаруживает некоторые элементы сюжетов, обсуждавшихся на встрече Тухачевского с представителями РОВС в Берлине. «Сам Сталин, — пишет он Шинкаренко, — конечно, погибнет и станет жертвой либо террористического акта, либо дворцового переворота». Похоже на то, что в ходе этой беседы высказывались, трудно сказать, какой из переговаривающихся сторон, мысли об убийстве Сталина («террористический акт») или о «дворцовом перевороте».

«Я думаю, — повторю одну из первых фраз фон Лампе в цитированном письме, — что тот факт, что он (т. е. Тухачевский) и иже с ним погибли — для России благоприятен». Автор письма следом мотивирует этот свой вывод: «Их победа затянула бы дело надолго». Из контекста фразы следует, что генерал уверен, знает, не сомневается в том, что между Тухачевским и Сталиным была борьба, политическая схватка, коль скоро он говорит о «победе» Тухачевского как об имевшей место альтернативной политической перспективе. Какое же «дело» имел в виду фон Лампе?

Он имел в виду «режим», «режим», порожденный русской революцией, советско-большевистский «режим», «режим» Сталина, который, вступив на путь «террора» в отношении своей же, порожденной Русской, большевистской революцией Красной Армии, вступил на самоубийственный путь. Генерал вспоминает для сравнения судьбу Великой Французской революции, используя схему ее развития в качестве «эталона измерения» судьбы Русской революции. Схема, в общем-то, весьма банальная: самоубийство Французской революции началось с якобинской диктатуры и робеспьеровского террора, завершившись установлением диктатуры Наполеона в 1799 г. — всего за пять лет! А вот если бы победу одержал Тухачевский, то, по мысли фон Лампе, этот самый «советско-большевистский режим», возглавленный победителем, тем же Тухачевским, «затянул бы дело (гибели этого режима) надолго»!

Почему же так, если в 1922–1924 гг. фон Лампе, как сам он записывал тогда в своем дневнике, «возлагал большие надежды» на «бонапартизм Тухачевского», на его «организацию и заговор», намерение произвести государственный переворот, а теперь, в 1937 г., выражал удовлетворение его поражением?