Иса Гусейнов - Судный день

Гаджи Фиридун пал ему в ноги.

- Не проливай кровь скитальцев, шах мой! У нас есть срок! За три отпущенных нам дня Фазл найдет какой-нибудь выход! Не теряй терпения, шах мой! Смилуйся, не теряй терпения!

Ибрагим опустил ресницы. Лицо его окаменело. Хлопнув в ладоши, он велел звать шейха Азама.

Но гаджи Фиридун не хотел уходить.

Как во всех ширванских городах, в ремесленных кварталах Баку кроме хуруфитов были тайные суфийские секты, и среди прочих секты нейматуллахийа и гейдарийа. Скрываясь еще со времен известной своей жестокостью династии Аббасидов (Аббасиды - династия халифов (VIII-XIII вв.) - ред.) от преследований, они разошлись по свету, удаляясь от родных очагов в Сирии и Ираке, и по мере удаления все больше отдалялись от первоначальных своих воззрений. Как все очень старые и замкнутые секты, они уже ничем, кроме внутренней борьбы и распрей, не занимались. Со слов поверенного Фазла мовланы Таджэддина, которого гаджи Фиридун укрывал в мечети своей бакинской резиденции, держа его в должности гатиба (Гатиб - духовная должность - ред.), он знал, что мюриды обеих сект повсюду в Иране и Азербайджане отказались от своих прежних воззрений и приняли учение Фазла. Какими были прежние их воззрения, тем гаджи Фиридун не интересовался. Тайные секты, бывшие как бы в плену у тайных, а иногда и вовсе вымышленных имамов, были несведущи в делах мира и времени и своей ограниченностью чужды гаджи Фиридуну.

По утрам, когда с лязгом открывались железные ворота трехстенной крепости, четвертой своей стороной открытой к морю, гаджи Фиридун поднимался на башню своей бакинской резиденции, расположенной на самом высоком месте, и обозревал свои владения: оливковые сады, виноградники, шафранное поле, сверкающие в лучах восходящего солнца нефтяные озера, тускло отсвечивающие соляные копи, караваны верблюдов, лошадей и мулов, впряженных в арбы, выходящие из Баку и растекающиеся по дорогам, па рыбацкие лодки, возвращающиеся после ночной ловли в открытом море в гавань, и па предмет своей гордости, смешанной в последнее время с тревогой, - корабли дальнего плавания из железного дереза, крепленные без единого гвоздя. Из-за смут и разбоя корабли не могли ходить в море, поэтому их вытащили на берег и, обильно смазав черной нефтью, поставили бок о бок до лучших времен. Поглядев на бездельно стоящие корабли, гаджи Фирндун спускался к себе и, вызвав мовлану Таджэддина, выспрашивал и выслушивал все новости прошедшего дня, которые со всех концов мира стекались в резиденцию Фазла.

Устройство дел в мире зависело от Фазла-Хакка, в это гаджи Фиридун давно уверовал, потому то охотно помогал хуруфитам чем мог. Отдельные секты его не интересовали, в них он не видел спасения.

Но в одном из недавних споров со своим старшим братом гаджи Нейматуллахом, часто наезжавшим в Баку, чтобы, как он говорил, разузнать о противоречиях в среде хуруфитов, гаджи Фиридун узнал совершенно неожиданные вещи о нейматуллахидах и гейдаридах.

На вопрос гаджи Нейматуллаха о том, что если брат его гаджи Фиридун так печется о хуруфитах и считает себя защитником сект, то почему бы ему не взять под опеку и последователей хазрата Али - нейматуллахидов и гейдаридов, он ответил: "На что они мне надобны?"

"Они надобны шаху и мне", - сказал гаджи Нейматуллах и рассказал, взяв слово с брата не разглашать тайну, что второе свое имя, Нейматуллах, он получил по предложению нейматуллахидов от самого шемахинского муфтия, предшественника шейха Азама. Во времена Кесранидов по указанию Кей-Кавуса, а затем Хушенка и по инициативе муфтия глава ширванских купцов становился покровителем нейматуллахидов и гейдаридов. Последние же в дни волнений ремесленного сословия выходили на базарные площади и начинали взаимно обвинять и оскорблять друг друга. Нейматуллахиды обвиняли гейдаридов в подстрекательстве к смутам и протестам против Кесранидов; гейдариды же обвиняли нейматуллахидов в продажности, в получении взяток из шахской казны, и в этом видели причину, почему они не требуют отмены двадцати пяти разорительных налогов. В распре к нейматуллахидам примыкали ремесленники, торговцы и мелкие чиновники- сторонники союза и мирных переговоров с шахом, к гейдаридам же - сторонники меча и силы. И когда обе стороны, передравшись, заливали площади кровью, то миршабы, - старосты и базарные смотрители арестовывали самых авторитетных устабаши и мушрифов (Мушриф - казначей и счетовод - ред.) и засылали на их должность к ремесленникам людей, угодных шаху. На этих искусственно создаваемых погромах и арестах и держалась власть Кесранидов.