Виктор Чернов - Че-Ка. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий

А вот врачи, арестованные летом 1920 г. и обвиняемые в освобождении за взятки от службы в Красной Армии. Главный виновник — делопроизводитель комиссии по приему на военную службу при Московском Военном Комиссариате — жив до сего времени (избавлен от расстрела на обычных условиях: выдача всех остальных и превращение в «наседку»). Он жив, а десяток врачей, из которых многие были совершенно невиновны, а сотни юношей, из которых громадный процент был освобожден на законном основании — расстреляны. Причем несчастные узнали, выйдя однажды из В.Ч.К. за обедом на Кузнецкий Мост, от встретившихся им знакомых, что «Известия» в этот день напечатали список расстрелянных по данному делу, список, в котором были и фамилии тех, кому передано было это сообщение; придя в камеры, они бросились к газетам и там прочли в числе уже расстрелянных свои фамилии; это было днем, а ночью их повели в «гараж»…

С этого дня арестованным дома № 11 газеты не дают.

В одиночках Б. Лубянка, 11 сидели левые соц. — рев. Черепанов, Тамара Гаспарьян (партийная фамилия Голубева), Мария Шапелева, работница с петроградского Патронного завода (партийная кличка «Ирина»), член группы «Народ» Житков. Эти четыре фамилии я упоминаю, потому что даже в кровавых анналах В.Ч.К. эти имена занимают исключительное место.

Д. А. Черепанов оставил на стене одиночки надпись: «Схвачен на улице 18 февраля 1920 г. сзади за руки ленинскими агентами». Во время его ареста смертная казнь официально была отменена. И тем не менее и он, и Голубева и Ирина были прикончены в В.Ч.К.: по одной версии их удушили, но уже в одиночках Лубянки, 2, по другой — их расстреляли в обычном месте, в гараже Варсанофьевского переулка.

Пребывание Черепанова в доме № 11 запечатлелось в памяти караульного батальона В.Ч.К. Черепанов соглашался беседовать только с Дзержинским; охраняли Черепанова особо тщательно: к камере были приставлены два красноармейца, которым было дано строгое приказание не спускать глаз с Черепанова. Перед уводом Черепанова, Голубевой, Ирины из дома № 11 предварительно были очищены все одиночки от их обитателей путем обманного вызова якобы на допрос.

Характерно для трусости палачей В.Ч. К., что это учреждение на все справки о судьбе вышеназванных лиц неизменно отвечало: — «Умерли по пути в Екатеринбург от сыпного тифа».

Покончили в В.Ч.К. и с Житковым. Чекисты отомстили за убийство в 1918 г. им, тогда социалистом-революционером, комиссара, пытавшегося его арестовать; произошло это в одном из уездных городов Брянской губернии. Покончено с Житковым также в период «отмены расстрела», причем на официальные запросы Центрального Бюро группы «Народ» В. Ч. К. отвечала: «Житков пытался бежать, неудачно прыгнул с третьего этажа и разбился на смерть». В доказательство правоты такого утверждения неоднократно демонстрировали даже сапог, который остался в руках чекистов, пытавшихся, якобы, «удержать Житкова за ноги».

Из революционных деятелей в знаменитых одиночках Б. Лубянки, 11 перебывали кроме названных уже лиц — левые соц. — рев. Камков, Измайлович, Майоров; соц. — рев. Гоц. Тимофеев, Веденяпин, Гончаров, Раков, Цейтлин, Артемьев, Ол. Ел. Колбасина-Чернова, Крюков, Шмерлинг, Затонский, Чернышев, а также А. Л. Толстая, Кускова. Прокопович. (ldn-knigi; см. у нас на странице: «Двенадцать смертников» — суд над Социалистами-Революционерами в Москве в 1922 г.; «Кремль за решеткой» (Подпольная Россия)Издательство «Скифы», Берлин, 1922 г.)

Режим на Лубянке, 11 не столь строгий, как на Лубянке, 2; но самые камеры, в особенности одиночки, в смысле гигиеническом, — нечто ужасное. Без воздуха и без света — вот условия содержания в одиночках Лубянки, 11. Арестованные здесь были в вечном напряжении: близость кровавой расправы, ее каждонощная возможность в особенности ярко ощущалась на Б. Лубянке, 11, возглавляемой в своей повседневной жизни палачом Мага.

Б. Лубянка, 11 — один из тех домов, где отчаяние людей, их предсмертная тоска доходили часто до неописуемых размеров, и ряд последующих поколений будет помнить этот дом, дом в центре Москвы.

Проклятый дом, дом неизбывного человеческого страдания, неслыханного издевательства над человеческою личностью, воистину «дом красного террора».

Москва, октябрь 1921.

Ф. Нежданов.

«Подмять своего противника под себя и, сидя на нем, чинить скорый суд и расправу» — это стало признаком хорошего большевистского тона во всех чекистских застенках Р.С.Ф.С.Р.