Вилем Балинт: Жизнь в родной земле

После выяснилось, что трупы принадлежали людям, которые имели на зубах золотые коронки. Неизвестные злоумышленники выискивали людей с золотыми коронками, заманивали их в укромные места и там убивали. Отрезывали головы, брали с собой, и где-то снимали с зубов золотые коронки. Одним словом, такая своеобразная добыча золота в Ростове и в Азове процветала довольно продолжительное время. Кто точно этим занимался — населению осталось неизвестным. Слухи ходили, что это была работа ГПУ.

Был тогда большой навал у зубных докторов: каждый, боясь стать очередной жертвой советских «златокопов», спешил выменять золотую коронку на коронку из искусственного сплава.

— Не приходилось ли вам сидеть в Чека? — спрашиваю.

— За наказание нет, но судим был. Осудили на полгода в тюрьму с заменой тюремного заключения на денежный штраф. Пришлось в течение года 25 % своего жалования отдавать государству. Осудили меня, между прочим, совершенно несправедливо.

Дело было так. Работал я тогда в Азовском хлебозаводе при выпечке хлеба. Бестолочь и хаос на заводе были страшные. Главное — чтобы была выработана предписанная норма, об остальном дирекция не заботилась. Все делалось машинами… но как?! Вечно что либо было не в порядке: то были испорчены мукосейки, то тестомесы и т. д. Нормы были высокие, машины никудышные, приходилось всячески изворачиваться, все больше отдувались наши мышцы. Моей рабочей бригаде, состоящей из 3 человек, предписывалось выпечь 140 хлебов. Хлеб пекли из ячменной дерти, т. е. из муки, которую раньше бывало хозяева примешивали к полове для лошадей или коров.

Помню, однажды нам испортилась мукосейка. Прошла целая неделя, но дирекция не позаботилась ее исправить. Все это время муку мы не просевали, а сыпали в тестомесилку прямо из мешка. Один раз замечаю что-то красное в тесте. Вынимаю и, к своему ужасу, вижу, что это задняя мышиная часть. Бегу к директору, докладываю о находке и спрашиваю — куда надо выбросить испорченное тесто.

«Э-э, да что ты, браток!» кладет резолюцию директор — коммунист Болдырев: «что — ты! Ас нормой как быть?!. Нет, выбрасывать тесто никак нельзя… Выложи тесто на столы, просмотрите его хорошо и продолжайте свою работу»…

Как было приказано, так мы и сделали. Хлеб выпекли и пустили в продажу. Что было потом!!. Посыпались от жителей жалобы, как из мешка: принесли нам из разных сторон семь хлебов с мышиным запеченным мясом. Паника на заводе была головокружительная. От страху ходили мы по заводу, как полуживые.

Лично имел большую досаду сам же на себя за то, что заявил о находке директору. Дело в том, что остальные бригады вообще никогда, для ускорения работы, не пропускали муку через мукосейку. Ясно, не заяви я директору о находке мышей в тесте, не так бы было легко найти виновника и козла отпущения. Одним словом, мою бригаду взяли немедленно, как говорили там, за жабры. Пошли расследования, допросы, бесконечно-длинные протоколы и т. д. На скорую руку состряпали общественный показной суд.

Взялись за нас основательно. Чего только я не услышал на этом суде.

Разбирали нас и наше «преступление» по косточкам. Меня расписали таким преступником, что было жутко! Благо, что тогда еще не был так в моде троцкизм, иначе бы едва ли нам удалось из этого дела выпутаться с целой кожей и сравнительно благополучно. При судебном разборе дела метали на наши головы громы и молнии, но, принимая во внимание наше пролетарское происхождение, присудили наказание невысокое.

После этого события долго на. хлебзаводе я уже не оставался, несмотря на просьбы директора и перешел в другой кабак — Артель-кооперацию.

— Почему вы говорите, что «за наказание» не сидели в Чека? получается, по вашим словам, что вообще-то как будто вам все-таки пришлось сидеть в ней?

— Да, совершенно верно. Сидел я в Чека, но не как арестант, а как тайный агент Чека — сексот, для подслушивания…

— Что вы говорите!.. Как это вас угораздило заниматься таким подлым делом? Что вас заставило работать для Чека? — Полон удивления от подобного «откровения» задаю вопрос.

— Не удивляйтесь, господин инженер, этому. Это обыденное явление в СССР. Судьба человека там бывает иногда очень превратная. Стать тайным сотрудником Чека в СССР дело плевое.

В 1923 году я решил вернуться к себе на родину. С Дону пробирался я на родину пешим порядком. Все шло благополучно. До Збруча оставалось уже — рукой подать. Но этот страшно желанный Рубикон не удалось мне тогда перейти. Почти уже на границе попал я в руки пограничной охраны. Арестовали меня, раба Божьего, и под охраной отправили в Проскуров, а там посадили в каталажку Чеки. Предсетателем Чека в Проскурове в то время был земляк военнопленный — Вишновский. Вот этот земляк и уговорил сделаться сексотом, угрожая, в противном случае, обвинить меня в шпионстве. Одним словом, дал мне на выбор: или принять его предложение или же приготовиться чуть ли не к расстрелу. Я согласился сотрудничать.