Фрайгер Рут: Вервольф. Осколки коричневой империи

Если мы согласимся с определением Геббельса, которое он дал «вервольфам», то мы увидим, что это было достаточно широкое движение. Министр пропаганды провозглашал, что к «вервольфам» можно отнести любого немца, который совершил хотя бы небольшой акт сопротивления. Не суть важно, что это была его собственная инициатива, и он не был членом организованной группы. В любом случае этот немец считался «вервольфом». В тексте книги приведено множество примеров того, как франктриеры из числа гражданских лиц обстреливали отряды Союзников. Они отнюдь не входили в состав отрядов вермахта или СС, которые имели своей целью подрывную деятельность в тылу противника. Они не входили даже в состав так называемых «саботажных команд». Это была личная инициатива. Именно личная инициатива двигала некоторыми «народными мстителями», которые расправлялись с капитулянтами и «предателями Германии». Организованный характер диверсии «вервольфов» носили только в советском тылу. В частности, организованными были массовые отравления еды и алкоголя. Этот проект курировал лично Прюцман. Есть масса сомнений, что эти меры могли остановить наступление Красной Армии и Союзников. Движение «Вервольф» должно было стать некой декларацией непокорности немцев. Точное количество жертв «вервольфов» до сих пор неизвестно, но, вне всякого сомнения, счет идет на тысячи человек. К этим людям присоединились сотни жертв из числа мирного населения, которые были убиты в отместку за диверсии «Вервольфа» (достаточно вспомнить Аусзигский погром в июле 1945 года). Многие исследователи говорят о 5–6 тысячах погибших в результате вылазок «вервольфов», однако мне кажется, что эта цифра несколько выше, так как нацистское партизанское движение стало отправной точкой для многих европейских террористических организаций правого толка.

Что касается географии деятельности «Вервольфа», то нет сомнения, что в 1945 году наиболее горячими точками стали давние «цитадели» НСДАП: тюрингские леса, Люнебургская пустошь, юго-западная Саксония, Мазурия и т. д. Можно выделить некоторые другие области, не приспособленные в силу ландшафта для активной партизанской войны, но где нацисты также давно пользовались политической поддержкой (Фризское побережье и т. д). Эти районы являлись очагами нацистского подполья, которое с разной степенью удачности противодействовало Союзникам. С другой стороны, не стоило забывать, что «вервольфы» проявили небывалую активность в Рейнланде, где было убито пять из семи обер-бургомистров, назначенных Союзниками. Местное гражданское население никогда не проявляло повышенной враждебности в отношении к Союзникам, но убийства «предателей», перешедших на сторону западных держав здесь были само собой разумеющимися явлениями. Между тем организация вооруженных засад чаще происходила в Центральной и Восточной Германии. К сожалению, чувствуется недостаток исторических источников, которые бы позволили сделать однозначные выводы о том, что нацистское руководство планировало политический успех «Вервольфа». До нас дошли лишь документы, которые показывают, что восприятие партизанской войны было очень противоречивым. Спорно, что руководство Третьего рейха намеревалось сделать акцент на отдельных группах населения или превратить отдельные районы Западной и Центральной Германии в «горячие точки». Скорее всего, центры активности «Вервольфа» были продиктованы не политическими причинами, а множеством субъективных факторов: ландшафтом местности, направлением удара наступающих войск Красной Армии и Союзников и т. д. То есть Зауэрланд, тюрингские леса, Гарц и Альпы стали центрами повышенной активности «Вервольфа» независимо от политической воли нацистского руководства. В случае со Шлезвиг-Гольштейном превалирующую роль играло массовое отступление немецких войск, а вовсе не готовность местного населения оказывать сопротивление «захватчикам». Провал инициатив нацистского руководства наиболее ярко показывает случай с попыткой превращения Восточной Баварии, покрытой лесами, в один из центров партизанского сопротивления. Провалом закончилась попытка создания массового движения в Рейнланде — там дальше ночных расправ дело не пошло. Оба этих проекта определялись исключительно географическими и военными факторами, но не принимали в расчет настроения местного населения. А ведь именно католическое большинство этих районов всегда скептически и подозрительно относилось к нацистам. Исключение из этого правила составили лишь Франкония и Восточная Пруссия, где нацистское партийное руководство опиралось на «особые отношения» между населением и партией. В этих «твердынях германского духа» хотя бы с точки зрения идеологии надо было обеспечить массовое сопротивление и широкомасштабную партизанскую войну. Но к услугам «Вервольфа» прибегли слишком поздно. Заявленные задачи по большому счету так и не были выполнены. Стоит еще раз подчеркнуть вопиющие ошибки, допущенные руководством Третьего рейха при создании партизанского движения: отсутствие сильного лидера, недостаток стрелкового оружия, привлечение к организации «Вервольфа» полицейских, которые понятия не имели о партизанской войне. В принципе из фанатичных нацистов можно было построить эффективное подполье, но им никто не объяснил, как это делается, и какие цели они должны преследовать. Каждая структура предпочитала создавать собственных партизан и собственное подполье — «Вервольф» оказался лишним в этой системе. По мере того как росла конкуренция между отдельными структурами, слабее становился возглавляемый Прюцманом «Вервольф». Военные предпочитали использовать его как организацию, которая бы под их руководством осуществляла тактическую разведку в тылу противника. Борман предпочитал, чтобы «вервольфы» осуществляли террор внутри страны и проводили кампанию запугивания «капитулянтов». Геббельс видел в нем лишь пропагандистский повод найти путь к сердцам немецких подростков, в которых он намеревался зажечь огонь истинного «революционного национал-социализма».