Сайра Вервольф - Межсезонье. Сборник стихотворений

Иллюстратор Сайра Вервольф

© Сайра Вервольф, 2017

© Сайра Вервольф, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-6275-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Странными тропами переплетаются

дни наши в календаре.

Вечер кончается. Ночь зажигается.

Руки дрожат на бедре.

Звёзды безмолвные – наши свидетели.

Спрячут безумную страсть.

Губы мои Тебе* лаской ответили.

Я признаю Твою власть.

Губы мои продолжают движение

вниз по горячей плоти.

Ты уже понял, что я отражение

мыслей Твоих и любви.

Ты уже понял, что ночь беспризорная

будит во мне мой огонь.

Я же горячая… Нежная… Вздорная…

Если боишься – не тронь.

Незаметно пришла зима,

обнажила холодные плечи.

Вместо тапочек – кружева.

Вместо звёздочек – белые свечи.

Платье на пол, легла на кровать,

соблазняет волнительным жестом.

Предлагает себя целовать,

называть чёрно – белой невестой.

Ты не бойся её руки.

Мои губы вернут Тебе силу.

Ярко – красные каблуки

я надела. Бельё – забыла.

Чёрной тушью накрашу глаза,

И разрез на бедре до талии.

Что сумеет она мне сказать?

…И снега её рядом таяли.

Незаметно ушла зима.

Закрывает холодные плечи.

Вместо кружева вся в снегах.

Вместо свечек – погасшие печи.

Забирай моё тело в свой призрачный плен.

Обнажай без стыда беспокойные мысли.

Поцелуй Твой* касается голых колен.

Кожей чувствую, что я сегодня не высплюсь.

Разожги в моём сердце безумный огонь.

Твои пальцы горячие входят всё глубже.

Мои груди ласкает большая ладонь.

Ну пожалуйста… Господи… Как Ты мне нужен.

Потеряв свой контроль… я кричу без стыда.

Вырывается с криком горячая лава.

От любви моей станет вулканом вода.

А соседи за стенками шепчут: «Шалава».

Моим рукам покоя нет.

Они Твою* ласкают кожу.

Моим словам покоя нет.

Они нашли в тумане ложу.

И заняли свои места:

Кому-то боль, кому-то стужу.

А на другом конце моста

мне обнажают свою душу.

А руки грубую мнут ткань.

Рубашки рвут, срывают брюки.

Пересекаю плавно грань-

и поцелуй заглушит звуки.

И эти зрители: стена,

кровать, два кресла и фонарик…

…В окошке синяя Луна…

…На кухне громко стонет чайник…

Вот и пришло время отпустить. И я отпускаю тебя. Обида и боль в моём сердце утихли. Ярость, нет, ненависть (так правильно, а главное – правдиво) ушла.

Я не могу сказать, что полюбила тебя. И не уверена, что когда-нибудь полюблю. Но теперь мне стало легче признавать тот факт, что ты БЫЛ, ЕСТЬ и БУДЕШЬ в сердце моей матери на самом главном месте. Да что там – на главном. Ты – Единственный, кто поселился там, вытеснив меня навсегда. Про сестру не знаю. Ты же видишь, мы с ней не разговариваем и не поддерживаем даже видимых отношений. Наверное, так надо.

А раньше… Как же сильно я тебя тогда ненавидела. Всё, что было связано с тобой, я презирала и обещала себе – никогда я не буду такой как ты. А мать психовала, закатывала истерики после каждой моей выходки и всегда ставила тебя мне в пример. Она не понимала, что делает этим только хуже.

Я не назову тебя своим братом. Ты уж не обижайся, хорошо? Может это и звучит эгоистично с моей стороны, но ты мне чужой. А твои фото всего лишь твои фото.

Покойся с миром…

Ползу, усталая, к постели.

И вижу тридесятый сон.

А мозг… Зараза…«О, успели!»

и начинает снова он:

шальные песни, крики, танцы.

И что кому-то соврала.

И что пред ним ни грамма шанса.

И что его всегда ждала.

А тело сломлено покоем.

К подушке тянется рука.

Ну ё-моё? Ну что такое?

Когда заткнёшься, голова?

…Двенадцать ночи. Бродят психи

в натянутой моей душе.

Сжимаю нож. И голос тихий?

«Заснула, что ль, коза, уже?»

Я ненавижу эти танцы

в моей усталой голове!

А мозг поёт, а мозг романсы

и зажигает на волне…

И с нервным тиком я в постели.

И вижу тридесятый сон.

Шепчу сердито: «Офигели!»

А мозг смеётся. «Эй, динь-дон»

Она совсем не хотела романтики.