Йохан Хейзинга: Осень средневековья (главы из книги)

В большинстве случаев на всех этих поединках лежит налет меланхолии: "La Fontaine des pleurs" свидетельствует об этом самим названием; белое, фиолетовое и черное поле щитов усыпано белыми слезами, щитов этих касаются из сострадания к "Dame de pleurs" ("Даме слез"). На "Emprise du dragon" король Рене появляется в черном (и не без оснований) - он только что перенес разлуку со своей дочерью Маргаритой, ставшей королевой Англии. Вороная лошадь покрыта черной попоною, у него черное копье и щит цвета собольего меха, по которому рассыпаны серебристые слезы. В "Arbre Charlemagne" - также золотые и черные слезы на черном и фиолетовом поле. Однако все это не всегда выдержано в столь мрачных тонах. В другой раз король Рене, этот ненасытный поклонник прекрасного, несет "Joyeuse garde" ("Веселую стражу") под Сомюром. Сорок дней в построенном из дерева замке "de la joyeuse garde" ("веселой стражи") длит он праздник со своей супругой, своей дочерью и Жанной де Лаваль, которая должна будет стать его второй женой. Для нее-то и был втайне устроен праздник: выстроен замок, расписан и украшен коврами, и все это было выдержано в красном и белом. В его "Pas darmes de la bergere" ("Поединке пастушки") во всем царил стиль пасторали. Представляя пастухов и пастушек, рыцари и дамы, с посохами и волынками, были облачены в серые одежды, украшенные серебром и золотом.

VI

РЫЦАРСКИЕ ОРДЕНА И РЫЦАРСКИЕ ОБЕТЫ

Грандиозная игра в прекрасную жизнь - грезу о благородной мужественности и верности долгу - имела в своем арсенале не только вышеописанную форму вооруженного состязания. Другая столь же важная форма такой игры - рыцарский орден. Хотя выявить прямую связь "здесь было бы нелегко, однако же никто - во всяком случае из тех, кому знакомы обычаи первобытных народов,- не усомнится в том, что глубочайшие корни рыцарских орденов, турниров и церемоний посвящения в рыцари лежат в священных обычаях самых отдаленных времен. Посвящение в рыцари - это этическое и социальное развитие обряда инициации, вручения оружия молодому воину. Военные игры как таковые имеют очень древнее происхождение и некогда были полны священного смысла. Рыцарские ордена не следует отделять от мужских союзов, бытующих у первобытных народов.

О такой связи, однако, можно говорить лишь как об одном из недоказанных предположений; дело здесь не в выдвижении некоей этнологической гипотезы, но в том, чтобы выявить идейную сущность высокоразвитого рыцарства. И разве станет кто-либо отрицать, что во всем этом присутствовали элементы достаточно примитивные?

Впрочем, в представлениях, свойственных рыцарским орденам, христианский элемент был настолько силен, что объяснение существа этих представлений из чисто средневековых по своей природе церковных и политических оснований, могло бы показаться вполне убедительным, если бы мы все же не знали того, что основания эти скрывают объясняющие их, повсеместно проявляющиеся параллели с первобытными обществами.

Первые рыцарские ордена - три наиболее известных ордена Святой Земли и три испанских ордена - возникли как чистейшее воплощение средневекового духа в соединении монашеского и рыцарского идеалов, во времена, когда битва с исламом становилась - дотоле непривычной - реальностью. Они выросли затем в крупные политические и экономические институции, в громадные хозяйственные комплексы и финансовые державы. Политические выгоды постепенно оттесняли на задний план их духовный характер, так же как и рыцарски-игровой элемент, а экономические аппетиты, в свою очередь, брали верх над политической выгодой. Когда тамплиеры и иоанниты процветали и еще даже действовали в Святой Земле, рыцарство выполняло реальные политические функции и рыцарские ордена, как своего рода сословные организации, имели немалое значение.

Но в XIV и XV столетиях рыцарство означало лишь более высокий ранг в системе общественного уклада и в более молодых рыцарских орденах элемент благородной игры, который скрыто присутствовал в самой их основе, выдвинулся на передний план. Не то чтобы они превратились только в игру. В идеале рыцарские ордена все еще были полны высоких этических и политических устремлений. Но это были мечты и иллюзии, пустые прожекты. Поразительный идеалист Филипп де Мезьер панацею от всех бед своего времени видит в создании нового рыцарского ордена, которому он дает название "Ordre de la passion" ("Орден Страстей Господних"), и намерен принимать туда лиц всех сословий. Впрочем, крупнейшие рыцарские ордена времен крестовых походов также извлекали выгоду из участия в них простолюдинов. Аристократия, по Мезьеру, должна была дать гроссмейстера и рыцарей, духовенство-патриарха и его викарных епископов, торговый люд - братьев, крестьяне и ремесленники слуг. Таким образом, орден станет прочным сплавом всех сословий для достижения великой цели - борьбы с турками. Орден предусматривает принятие четырех обетов. Двух уже существующих, общих для монахов и рыцарей духовных орденов: бедности и послушания. Однако вместо безусловного безбрачия Филипп де Мезьер выдвигает требование супружеского целомудрия; он хочет допустить брак, исходя при этом из чисто практических соображений: этого требует ближневосточный климат и к тому же это сделает орден более привлекательным. Четвертый обет прежним орденам незнаком; это surnma perfectio, высшее личное совершенство. Так в красочном образе рыцарского ордена соединялись воедино все идеалы: от выдвижения политических планов до стремления к спасению души.