Дмитрий Волкогонов - Ленин

Если студенту на экзамене еще добавить, что за Лениным, хотя и колеблясь, нерешительно шел Плеханов, - высшая отметка в зачетке была гарантирована. Совсем необязательно было говорить, что на съезде прошло все-таки предложение Мартова о членстве в партии. А вот при выборах центральных органов партии (ведь это власть!) большинство пошло за Лениным, и с этого времени его сторонников на съезде и в партии стали называть „большевиками". Оппортунистов, которые при формировании руководя-щих органов РСДРП на съезде остались в меньшинстве, - естественно, „меньшевиками".

Эта схема не просто кочевала из книги в книгу, она стала навязчивым догматическим стереотипом в общественном сознании. Уже вскоре после октября 1917 года слово „меньшевик" стало но нарастающей синонимом: „оппортунист", „буржуазный соглашатель", „пособник буржуазии", „союзник белогвардейщины", „иностранный шпион", „враг народа". Естественно, и отношение к ним изменилось кардинально. Примерно так, как вопрос „О меньшевиках" рассматривался 5 января 1922 года на заседании Политбюро ЦК РКП(б). По докладу Уншлихта приняли лаконичное постановление:

„а) Поручить Уншлихту выбрать для поселения меньшевиков 2-3 уездных города, не исключая лежащих по железной дороге;

6) Не возражать против выезда меньшевиков за границу;

в) Если потребуется субсидия на выезд, поручить тов. Уншлихту представить в Политбюро особый доклад о размерах…" 48 48. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 249, л. 6.

Слава богу, пока еще не стреляли своих бывших однопартийцев, а лишь ссылали и высылали. Но очень скоро начнутся и расстрелы… массовые.

Известный меньшевик Мартынов вспоминал, что однажды, будучи за рубежом, они зашли с Лениным в „ресторанчик". Разговорились о программе партии, ее тактике, задачах пролетарской революции и т.д. „И по всем этим путктам мы с товарищем Лениным оказались солидарными. Но вот в конце беседы он меня спрашивает:

- А как вы относитесь к моему организационному плану?

- Считаю его неправильным; вы хотите создать партию наподобие какой-то македонской четы. Этого принципа не знает ни одна из социал-демократических партий Запада…

Ленин в ответ заявил:

- Значит, в этом пункте со мной не согласны?

- Да.

- Ну, раз так, тогда нам вообще с вами больше разговаривать не о чем.

И с тех пор, пишет Мартынов, наши дороги разошлись…" 49 49. Цит.: Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1951. С. 325.

Взяв за основу организационный, количественный, в известном смысле технический признак, ставший водоразделом между двумя крыльями российской социал-демократии, он целиком отодвинул в тень атрибуты неизмеримо более важные.

Если сказать коротко и, как уверен автор, более точно, межа, разделившая партию на „большевиков" и „меньшевиков", была совсем другой, не организационной. По сути, социал-демократами оказались лишь меньшевики. Именно они признали демократию, парламентаризм, политический плюрализм той константой, которая способна предотвратить превращение насилия в универсальный метод социального развития. Для них демократия стала непреходящей ценностью, а не политической ширмой и антуражем. Да, меньшевики вначале не открестились от идола диктатуры пролетариата, но их приверженность к ней все слабела, пока не исчезла совсем.

Большевики, наоборот, чем дальше шли, тем сильнее крепло их убеждение в спасительной роли диктатуры пролетариата. Это были российские якобинцы и радикалы. Не случайно, заполучив в октябре 1917 года неслыханный приз - власть в гигантской стране, большевики посчитали, что это победа не только над буржуазией, но и над своими вчерашними „однопол-чанами" - меньшевиками. „Октябрь означает, - заявил самый верный ленинец Сталин, - идеологическую победу коммунизма над социал-демократизмом, марксизма над реформизмом".

Но почему же большевизм одержал верх? Почему их программа оказалась привлекательной? Почему большевики уцелели, когда стало ясно, что они выражают интересы лишь „профессио-нальных революционеров"? Ответы на эти вопросы могут, на мой взгляд, помочь познать феномен большевизма.

Большевизм как радикальное течение в российском социал-демократизме одержал верх над всеми другими революционными партиями потому, что в решающий, критический момент своей истории смог найти струну, звучание которой отразило интересы большинства народов России. Ленин и большевики блестяще разыграли карту империалистической войны, которая никому, в сущности, не была нужна. Молох войны пожирал все новые и новые миллионы человеческих жизней.