Анатолий Уткин - Унижение России - Брест, Версаль, Мюнхен

Тогда дело зашло так далеко, что во французских кругах начали поговаривать о сепаратном мире. Война потребовала слишком много жертв. Франция могла заключить сепаратный мир с Германией в 1917 г., но это был бы не мир, а сдача позиций, фактическая капитуляция. Военные цели Германии не изменились по сравнению с 1914 г. ни на йоту. Заключив в этом году сепаратный мир, Франция должна была отказаться от суверенитета Бельгии, она теряла свои угольные месторождения на северо-востоке страны, она отдавала крепости Туль, Верден, Бельфор и Брийе; германская зона простиралась бы с востока до устья Соммы. Плюс к этому Франция должна была бы выплатить финансовую компенсацию Германии. Принципиально против уступок немцам выступил немыслимый еще как лидер сенатор Клемансо. В июньской статье 1917 г. он писал: «Сегодня слово пацифизм не имеет другого смысла, кроме как подчинения брутальным хозяевам».

Клемансо обвинил социалистов, так быстро становящихся демагогами. Он обвинил профессиональных политиков, таких, как министр внутренних дел Мальви, людей компромисса и преступной слабости. Мальви не арестовывал пацифистов, а беседовал с ними. Летом 1917 г. были обнаружены следы германских денег, ведущих на счета Мальви в Америке. Отвергнув помощь «слишком гибких» социалистов, он стал в ноябре 1917 г. премьер-министром. О нем можно было сказать все, что угодно, кроме владения незаконными счетами в нейтральных банках. Страна, стоящая на грани поражения, потребовала чего-то настоящего, и Клемансо был этим настоящим.

Во-первых, Клемансо никому не оставил сомнений. Представляя свое правительство 20 ноября 1917 г., он сказал: «Мы представляем себя вам (депутатам) с единственной мыслью — о тотальной войне. Вся страна становится военной зоной. Все виновные будут немедленно преданы суду военного трибунала. Солдат будет предан суду из солидарности с солдатом, воюющим на передовой. Более никаких пацифистских кампаний, никакого контакта с германскими интригами». Цель одна: «Нет измене, нет полуизмене… Страна будет знать, что ее защищают» [47] Clemenceau G. Discours de guerre. Paris: Presses Universitaires de France, 1968, p. 130–132. .

На галерее для публики сидел Уинстон Черчилль, которого всегда восхищали человеческие доблести. По его воспоминаниям, Клемансо выглядел «как дикое животное, мечущееся взад и вперед за железной клеткой» [48] Churchill W. Great Contemporaries. London, 1937, p. 310–311. . Тяжелое это было время. Но впереди проглянул луч надежды. В 7-й французской армии численность недовольных правительственными интригами в Париже снизилась в первый месяц пребывания Клемансо у власти с 85 % до 20%3.

Клемансо надеялся на свое понимание англичан и особенно американцев: он жил в США четыре года и был женат на американке. Английский язык не был для него препятствием. Внешний облик Тигра был впечатляющим: квадратное туловище, крупная голова с пышными усами и густыми бровями над полуприкрытыми глазами. Лансингом в мемуарах дает такое его описание: «Он напоминал старого китайского мандарина: темный цвет лица, большой лоб, выпуклые брови, острый взгляд, длинные опущенные седые усы, короткая шея, широкие округлые плечи, коренастая фигура… Поразительный тип человека, в котором ощущается огромная сила интеллекта, самообладание, холодная, непреклонная воля. Серые перчатки прикрывали больную кожу рук, но живой ум подвижен. Красноречие премьера было его главным оружием» [49] Pedroncini G. Les mutineries de 1917. Paris, 1967, p. 59. . Разумеется, этот идеолог французского империализма готов был стоять насмерть как против немцев в 1917–1918 гг., так и против любого, кто хотел бы поколебать престиж Франции в Европе и посягнуть на ее империю.

Клемансо правил Францией железной рукой из небольшого кабинета в Военном министерстве на рю Доминик. Он держал в голове все основные нити событий. Британский посол писал в Лондон: «Это министерство, состоящее из одного человека. В кабинете не было ни одного телефона. Человек размышлял и принимал решения». Но неправильно было бы преуменьшать роль его министров. Это были талантливые и самостоятельные люди, в основном признанные специалисты. Им Клемансо оставлял все детали. Его ежедневной задачей была выработка стратегии. Так, во внешних сношениях Клемансо опирался прежде всего на Андре Тардье и Филиппа Вертело.

Вертело не оставил мемуаров и сжег всю свою частную переписку — как и его шеф Клемансо. Его имя практически никогда не упоминалось в официальных протоколах. Но он был мозгом французского Министерства иностранных дел. Ему было для славы достаточно того, что в историю навеки вошло имя его отца — великого физика Вертело.