Артём Драбкин - Я дрался на Т-34. Книга вторая

Маша, подруга Жени Дышеля, тоже поехала рожать. Мы ей потом высылали туфли.

Мне, уже после войны, одна девчонка понравилась. У меня с ней не было ни бесед, ни встреч, просто взаимная симпатия. У нее был роман с командиром батальона автоматчиков. Она бы и не против со мной дружить, но у нее есть друг… Уже перед моим отъездом мы с ней встретились, она говорит: «Какая же была дура, а теперь у меня жизни нет». Он ее сифилисом наградил. В конце войны была вспышка венерических заболеваний.

— Как вы оцениваете танк Т-34?

— Это была прекрасная машина. Настоящая изюминка, достижение мысли. Конечно, мы страдали от недостаточной толщины брони, но с точки зрения технологичности ремонта — простейшая. Ремонтопригодность величайшая! А это одно из важнейших свойств танка. С точки зрения оружия он тоже хорош. Как-то мы находились под непрерывным артиллерийским обстрелом. Мне показалось, что за нами наблюдают с заводской трубы, до которой было километра два, не меньше. Так я первым же снарядом ее снес.

Обслуживание танка было делом нехитрым, в боевую готовность машина приводилась довольно быстро. Вот не было устройства для выброса гильз, и их приходилось выбрасывать через верхний люк, а в остальном отличная машина.

— С какого времени танкисты почти не ели с кухни, были на подножном корму?

— У танкистов постоянно были трофейные запасы — тушенка, галеты, сгущенка, шоколад. У немцев было неплохое снабжение… Вообще немцы хороши как воины — исполнительные, выученные, стойкие, идеологически выдержанные. Они не сдавались! Власовцы — те трусливые были. Я вот помню, мы немца поймали допросили, а потом спрашиваем: «Ну, а если что, будешь на нашей стороне воевать?» — «Я что, власовец?» С другой стороны, самопожертвования, готовности защищать свою страну до последнего у них особо не было.

Окончилась война. Надо было продолжать учиться. С трудом, но добился направления в Академию БТМВ на инженерный факультет. У меня было очень простое соображение. В 1941 году напал враг. Что я сделал? Я своевременно стал военным. Встретил войну, не будучи призван — мне только в 1943 году повестка пришла. Преподавал в училище. Все-таки 210 человек подготовил. Вырвался на фронт, воевал. Короче говоря, моя совесть чиста. А теперь разрешите, я буду жить, как я хочу.

Я родился 15 июля 1922 года на Дону, в станице Луковской, стоящей на реке Хопер. Родился в поле. Отец косил, а мать за ним снопы вязала, и тут я выпал. Меня в рядно завернули и быстрей привезли в станицу. Дед посмотрел — одна кожа да кости. Говорит: «Быстрей несите к попу, а то умрет некрещеный». Привезли, священник окунул меня в купель, я как начал чихать. Он говорит: «Здоровый казак будет!»

У отца с матерью я был единственный ребенок, но поначалу мы жили в доме деда. Семья была очень большая — у отца было два брата, у них свои жены, свои дети. Жили вместе девятнадцать человек. Все вместе садились кушать за длинный стол.

Из станицы мы уехали в Сталинград. Там отец работал на заводе «Баррикады», потом мы переехали на Украину на зуевскую электростанцию. Потом переехали в Луганск. Там я окончил 7 классов. Поступил в железнодорожный техникум. Когда уже заканчивал Луганский техникум, послали на практику в Днепропетровск на паровозоремонтный завод. Там меня застала война. Встал в воскресенье, хотел сходить на рынок… вокруг крик: «Война! Война!» Бегут посыльные с повестками. Буквально на следующий день пришла телеграмма: «Срочно явиться в Луганск, в техникум. Свои производственные отчеты по практике считать дипломными работами». Тут же мы выехали в Луганск. На второй или третий день пришли две повестки — мне и отцу одновременно. Сзади на повестке было написано: «При себе иметь вещевой мешок с наплечными ремнями, две пары белья, кружку, ложку и сухой паек на трое суток». Наутро нас мать провожала на сборный пункт… Отец был кавалерист, старшина. Его отделили в одну команду, а меня в этот же день на погрузку и увезли в Харьков, во 2-е Харьковское танковое училище.

Начались занятия. И тут немцы высадили большой десант в 150–200 человек. Наше училище бросили на борьбу с этим десантом. Меня посадили пулеметчиком в танкетку Т-27. Били мы немцев здорово — у них практически не было противотанковых средств. Столько их набили! На каждом метре фрицы лежали… Одиннадцать человек взяли в плен. Правда, мой танк был подбит — попали, видимо бронебойной пулей, в двигатель. Мы его подтащили на окраину города, зарыли как неподвижную огневую точку и сдали пехоте, которая занимала оборону.