Георгий Холопов - Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)

- Пулеметы.

- Пулеметы будут. Еще что? Сколько таких бронелетучек надо?

- Пока и трех бы хватило, Сергей Миронович. Если у нас будут хотя бы небольшие гарнизоны на станциях, мы сумеем сохранить дорогу. Теперь не менее важный вопрос - о командах наших бронелетучек...

- Может быть, мы все же назовем их бронепоездами? В самом названии "бронелетучка" есть что-то несерьезное. На нее и народ-то пойдет с неохотой... А бронепоезд - совсем другое дело!.. Романтики сколько!.. Киров положил перо, откинулся назад, представил себе на мгновение будущий бронепоезд, на всех парах несущийся на врага. - Я бы сам первый пошел добровольцем на бронепоезд!

- Я, по правде сказать, до сегодняшнего дня все представлял несколько скромнее и проще, - сказал Ефремов. - А теперь вижу, что этому делу надо придать первостепенное значение.

- Давай договоримся, Михаил Григорьевич. Каждый вечер ты будешь докладывать о проделанной работе...

В дверях показался Атарбеков.

- Заходи, Георг. - Киров вручил Ефремову две записки: одну на Эллинг, другую на оружейный склад, проводил его в приемную, вернулся, сел рядом с Атарбековым на диван. - Выглядишь ты неважно, Георг.

- Не с чего выглядеть хорошо, Мироныч. Вот отдали Царицын! - Он полез в карман, не нашел портсигара, вскочил, схватил со стола кисет, стал нервно крутить цигарку.

- Да, но у нас есть и победа: Боронин сегодня занял Яндыки и Промысловку. Так что у нас не одни только поражения. Я бы хотел вот о чем поговорить с тобой, Георг... Если завтра Аристов придет с отрядом, смогли бы мы ликвидировать группу "Цианистый калий"?

- Ты думаешь, это надо сделать завтра? - Атарбеков с удовольствием затянулся цигаркой, нервно покачивая ногой.

- Боюсь, что контрреволюция использует падение Царицына для расправы с Астраханью. Медлить, мне кажется, нечего.

- Что ж, Мироныч, я готов... Мы это дело несколько затянули - не удалось разыскать еще трех человек из группы...

- Многое покажут следствие и допросы. Сколько человек подлежит аресту?

- Шестьдесят один. Минус три - получится пятьдесят восемь.

- Солидная группа!.. Ну что ж, давай вместе продумаем детали этой операции. - Киров поднялся, сел за стол. - Садись рядом, Георг!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Василий лежал на операционном столе, когда вдруг хлопнула дверь и в палату, размахивая свежим номером газеты "Красный воин", ворвался завхоз госпиталя, прокричал о падении Царицына... Хирург посмотрел на завхоза таким уничтожающим взглядом, что тот осекся на полуслове и, приседая и пятясь, скрылся за дверью. Сообщению завхоза как будто бы никто не придал особого значения, никто и слова не проронил. Но во всем ощущалась какая-то нервозность. Чувствовалось, что хирург спешит как можно скорей закончить эту вторую в жизни Василия операцию.

Первую ему сделали сразу же, как только привезли из фронтового околотка. Но ему тогда не стало лучше. Поднялась температура, вздулась нога, и он три дня бредил в жару. Сообщение завхоза настолько потрясло Василия, что он перестал думать о своей больной ноге. Ногу вылечат в конце концов, рана у него не тяжелая, а вот какова будет судьба Астрахани?

С этими мыслями его привезли в палату номер два. Хирург сказал, что здесь ему будет хорошо: в этой палате больше света и воздуха, не так жарко и больных всего трое - народ пожилой и степенный.

Пришла палатная сестра Валентина Ивановна, сама принесла Василию завтрак. Он выпил молоко, а от хлеба с маслом и каши отказался. Она с удивлением посмотрела на него, потом перевела взгляд на сидящих у раскрытого окна Петра Никодимова, Илью Аврамина и Корнея Ильина...

- Уди-ви-тель-ный больной, - сказала она.

- Почему удивительный? - спросил Василий.

- Да как же не удивительный! - всплеснула руками сестра. Она была молоденькая, розовощекая, с лукавыми и смеющимися глазами. - У нас больные крошки подбирают со стола, а вы отказываетесь от завтрака.

- У них, наверное, хороший аппетит, - сказал Василий. - А я всегда плохо ем... К тому же у них дело идет на поправку, а я только начал лечиться... Не знаю, что еще будет с ногой...

- Но я все-таки оставлю вам завтрак. - Сестра поставила тарелки на тумбочку и вышла.

Первым из больных к Василию подошел Петр Никодимов. Это был рослый, сильный человек, лет сорока пяти, с виду рабочий, мастеровой. Но у него была рыжеватая шкиперская бородка, которая делала его похожим и на моряка...

- Что, парень, худо с ногой? - спросил он. Карие его глаза глядели задумчиво и участливо.

- Нога - это что! Вот Царицын сдали - это уже совсем худо, - ответил Василий и махнул рукой.