Василий Хомченко: Следы под окном

"Дура я, дура, - укоряла потом себя Алена, - ну что я прицепилась к этому Егорченко? А может, он и вправду детдомовец".

И все же, когда проходила по коридору мимо стоматологического кабинета, на двери которого все еще висел тот плакат со словом "лошадь", невольно вздрагивала, и сердце ее сжималось.

Врачи санатория часто выступали перед отдыхающими с лекциями и беседами на разные медицинские темы. Кардиолог рассказывал, как беречь сердце, невропатолог учил бороться с бессонницей и нервными расстройствами. Как-то появилось объявление о беседе стоматолога. Алена, хоть и не любила ходить на такие мероприятия, на этот раз пришла, села нарочно перед самым столиком, чтобы Егорченко ее заметил и чтобы ей было хорошо его видно. Будет на него так пристально смотреть, что он догадается о ее подозрениях, а раз догадается, то обязательно себя выдаст, хоть какой-нибудь мелочью, но выдаст.

Он не спеша вошел в зал, спокойно поздоровался, сел за столик, внимательно оглядел всех, кто собрался.

- Не много пришло, - сказал он, - значит, у людей здоровые зубы. А это хорошо. У кого здоровые зубы, у того здоровые органы пищеварения. А если органы пищеварения в порядке, то и весь организм в добром здравии.

Он рассказывал про уход за зубами, говорил, что надо их каждый день чистить, укреплять десны, полоскать рот после еды. Говорил прописные истины, а Алена не сводила с него глаз, стараясь увидеть хоть что-нибудь знакомое в его словах, жестах, интонации. Ничего знакомого не заметила. "Грак был ниже ростом, и волосы у него, кажется, были светлее".

Но вот он встал из-за стола и сложил руки на груди не так, как все обычно это делают, а немного странно - левой взял за выгиб локтя правой руки, а правую положил на левое плечо. Этот жест, позу его она сразу вспомнила. Так он стоял в их хате, когда приказывал прийти на игрище, так стоял потом в школе.

"Грак! А что волосы были светлее, так с возрастом они темнеют".

- Нельзя сразу после холодной пищи есть горячее, - рассказывал Егорченко, - не надо грызть зубами кости, орехи, для этого люди придумали молоток и клещи.

"Вот подойду и спрошу, жил ли он в Кривой Ниве и не Грак ли он, решила Алена. - И кончатся мучения".

Егорченко закончил лекцию, кое-кто начал задавать вопросы, спросил о чем-то и Семен Раков, тоже, оказывается, сидевший тут, но Алена уже не слушала ни вопросов, ни ответов на них. Ее мелко трясло, нервное напряжение словно парализовало ее волю. Она видела, что Егорченко собирается уходить, и хотела остановить его вопросом, но не смогла.

Егорченко придвинул стул к столу и направился к двери. Люди столпились у прохода, давая возможность врачу выйти первым. Алена видела теперь только его спину, слегка опущенную голову. И как это все получилось, она и потом не могла ни понять, ни объяснить. Всего мгновение понадобилось, чтобы, увидев перед собой Семена Ракова, пробиравшегося между рядами стульев, увязать его имя с именем Грака, осмыслить это и крикнуть:

- Семен Грак! Стой! Подожди меня!

И увидела, как Егорченко вдруг дернулся назад, словно наткнулся на что-то, как вскинулась его голова, выпрямилась спина, все его напряженное тело на миг застыло, и он остановился. Алена ждала, что вот сейчас он оглянется, чтобы узнать, кто это крикнул, кто позвал. Нет, не оглянулся, сделал шаг вперед, еще шаг и остановился все в том же напряженном состоянии. Может, и оглянулся бы, но тут отозвался Раков:

- Ну какой же я грак*, был, правда, когда-то чернявым, а теперь сивая ворона. Что, землячка, хотела?

______________

* Грак (бел.) - грач.

Вот тогда Егорченко обернулся, но взглянул не на Алену, - не знал, кто из женщин крикнул, - а на Ракова. И сразу же пошел прежней уверенной походкой.

"Грак, точно, Семен Грак. Он". Теперь у Алены не оставалось сомнения в том, что Егорченко - Семен Грак. Выдал он себя наконец, как, случается, выдает себя человек, долго прикидывавшийся глухонемым, когда вздрогнет от неожиданного крика или выстрела.

- Так что же это за закон? - допытывалась Алена в тот же день, во время ужина, у Зимина, так и не рассказав ему историю с Граком. - Поймали, раскрыли убийцу, и оказывается, его нельзя наказать, время истекло... Ведь он же все равно убийца!

Зимин, как и раньше, снова сослался на статью уголовного кодекса про определение срока давности и снова удивился, что Алену так это интересует. В последнее время он заметил в ней перемену - не в отношении к себе, а в поведении, душевном состоянии. Пробовал узнать причину - Алена не открылась, отмолчалась, и Зимин решил, что все это вызвано предстоящим поворотом в ее жизненной судьбе. Они уже подали заявление в загс, отослали письмо на ее работу, - а может быть, она все еще колеблется, волнуется, взвешивает...