Лев Гумилев: Гетерохронность увлажнения Евразии в древности

Способствовал разобщению и рост пустынь, становившихся труднопроходимыми. Так, граница между восточными и алтайскими народами пролегала не по горным хребтам и водоразделам, а по сыпучим пескам восточной Джунгарии, где осадков выпадает меньше 100 мм в год. Эта полоса тянется в меридиональном направлении от Хамийской пустыни до Саянских гор, и ширина ее зависит от степени аридизации евразийской степи. Во влажные периоды переход через нее легок, но в засушливое время пустыня была труднопроходимым барьером, и культуры по обеим ее сторонам развивались независимо Друг от друга. Так было в интересующую нас эпоху, когда на Алтае сложилась полукочевая культура юечжей (восточные сарматы), останки которых покоились в пазырыкских курганах, а в Монголии возник хуннский племенной союз, известный всему миру.

Предлагаемому выводу противоречит на первый взгляд то, что в степи между Ордосом и Дуньхуаном в IV в, до н.э. обитали многочисленные юечжи, и большинство исследователей считают эту территорию родиной этого народа [26] Литература о юечжах огромна. Последняя сводная работа: R. Grousset. L' Empire des steppes, Paris, 1960 (см. стр. 64 этой работы, где приведена литература). . Но не могли же юечжи жить в безводной пустыне, тем более что предгорья Наньшаня, орошенные многочисленными ручьями, ниже теряющимися в песках, населяли усуни [27] Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М. – Л., 1960, стр. 51. . Еще в 1960 г., на основании исключительно исторических соображений, мы предложили гипотезу, согласно которой юечжи овладели Алашанской степью не раньше конца V в. до н.э. [28] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, стр. 39-40, 69-71. . Теперь эта точка зрения находит подтверждение в данных палеогеографии, с тем лишь уточнением, что юечжи форсировали полосу пустынь, лежащую между Джунгарией, их истинной родиной, и предгорьями Наньшаня. Но самым мощным аргументом в пользу предлагаемой концепции является анализ юечжийских слов, сделанный Б. Лауфером в небольшой работе, опубликованной всего в 500 экземплярах и не получившей распространения [29] Laufer В. The Language of the Yue-chi or Indo-Scythians. Chicago, 1917. . Б. Лауфер доказал, что юечжи говорили на североиранском языке, принадлежавшем к той же группе, что и скифский, согдийский, осетинский и ягнобский, и никакого отношения не имевшем к тохарскому, связанному с европейскими языками [30] Laufer В. The Language of the Yue-chi or Indo-Scythians. Chicago, 1917, стр. 13-14. . Следовательно, культурная, а значит, и этнографическая близость юечжей с обитателями Семиречья имела активные формы, базировавшиеся на сходной хозяйственной деятельности. И наоборот, обитатели оазисов долины Тарима составляли особый этнокультурный комплекс, причем границей между теми и другими был Тянь-Шань.

М.П. Петров отмечает, что восточный Тянь-Шань – физико-географический рубеж между экстрааридной Центральной Азией и более влажными регионами Казахстана и Джунгарии [31] Берг Л.С. Климат и жизнь. М., 1947, стр. 137. , которые по флористическому составу тесно связаны между собой. Но тогда скотоводческое хозяйство западных и восточных склонов Тарбагатая должно быть отличным от южного, тохарского, хозяйственного быта, что и требовалось доказать. Переход же юечжей через пустыню к склонам Наньшаня произошел именно тогда, когда юечжи впервые были упомянуты в исторических источниках, т.е. в IV в. до н.э. Видимо, мы наблюдаем следующий этап общения Средней Азии с Дальним Востоком, более поздний, нежели отмеченный нами. А если так, то перерыв в междуплеменных отношениях совпадает с уже установленным периодом аридизации степной зоны Евразии, и не замечать связи между обоими явлениями невозможно. Юечжи двигались на запад, хунны на юг, и оба народа пересекли сузившиеся пустыни. Последовавшая в IV в, эпоха повышенного увлажнения степей стимулировала дальнейшее развитие кочевого хозяйства. Увеличилась площадь пастбищ, на которых расплодились стада домашних и диких животных, а по окраинам степи снова начали появляться оседлые поселения и поля, засеянные просом [32] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, стр. 192. .

Но 500 лет разобщенности не прошли даром. Хотя искусство хуннов [33] Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М. – Л., 1962. и юечжей [34] Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М. – Л., 1954. восходит к одним и тем же образцам, оно отнюдь не идентично [35] Руденко С.И. Искусство Алтая и Передней Азии (середина I тыс. до н.э.). М., 1961. . Это свидетельствует о продолжительном самостоятельном развитии. Живая струя единой "андроновской" культуры через призму перемен хозяйства, быта и метисации этнических типов разделилась на ряд ручьев и уже не соединялась вновь. Когда в III в. до н.э. хунны и юечжи территориально сомкнулись, они стали оружием решать, кто из них будет властвовать над степью, сделавшейся вновь обширной и многолюдной. Победа хуннов в 165 г. до н.э. определила дальнейшее направление интеграции степных народов и в пользу тюркоязычия и того кочевого образа жизни, который окончательно сложился в средние века. Остатки народов, сохранивших оседлость, долго еще доживали свой век в "болотных городищах" Сырдарьинской дельты (хиониты) и в оазисах южной Джунгарии (уге, чеши и др.). Они тоже растеряли большую часть своей древней культуры, и только некоторые особенности стиля, совпадающие на Востоке и Западе, да термины, отмеченные нами, показывают, что мощи и величию евразийских кочевников предшествовал блеск и обаяние культуры оседлых народов бронзового века.