Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана

Пятнадцатого октября 1770 года русская эскадра из семи кораблей прибыла к острову Парос, который находится в центре Кикладского архипелага, лежащего в южной части Эгейского моря. Владея Паросом, можно было легко контролировать подступы к проливу Дарданеллы — это была геополитическая мечта не одного русского монарха. За несколько месяцев 27 населенных островов Эгейского моря были заняты русскими или добровольно перешли на их сторону, причем местное население изъявило желание стать подданными Екатерины II.

И вот по всему Восточному Средиземноморью полетели фрегаты, бриги, шебеки и галеры под русскими флагами. Ежегодно сотни турецких да и нейтральных судов становились добычей греческих корсаров, причем иногда экипаж корсарского корабля был смешанным и находился под командованием русских офицеров. Корсары совершили несколько дерзких налетов на турецкие порты в Малой Азии, Сирии и Египте. Турецкая морская торговля была парализована, в Стамбуле начался голод. Выручили турок французы, которые под своим флагом перевозили продовольствие и другие товары в столицу Османской империи. Граф Орлов и русские адмиралы просили у Екатерины II разрешения захватывать все французские суда без разбора, но императрица не позволила.

Десятого июля 1774 года Россия и Турция заключили Кючук-Кайнарджийский мирный договор. Все желающие из населения островной российской губернии, просуществовавшей целых пять лет, получили разрешение отплыть в Россию на русских и греческих судах. Тысячи греков воспользовались этой возможностью, большинство из них поселились в Крыму и на побережье Черного и Азовского морей. Несколько корсарских фрегатов с греческими беженцами, замаскировавшись под торговые суда, прошли через Дарданеллы, а затем стали одними из первых кораблей нарождавшегося Черноморского флота.

В августе 1787 года Османская империя вновь объявила России войну. Капитанами ряда кораблей российского флота стали греки из первого поколения корсаров, а севастопольской эскадрой командовал старый пират, серб Марк Войнович…

Громадный вред, причинявшийся корсарами всемирной торговле, вызвал движение в пользу отмены каперства уже в середине XVIII века. Первым из публицистов, восставших против этой практики, был аббат Мабли — французский просветитель и социальный философ, автор трудов по международному праву. Трактат 1785 года, заключенный с Пруссией от имени США послом Бенджамином Франклином, отменял каперство. В революционной Франции Законодательное собрание по инициативе депутата Керсена сделало в 1792 году попытку достичь общеевропейского соглашения об отмене каперства, но не встретило поддержки у правительств других держав. Наполеон, стремившийся к мировому господству и установивший континентальную блокаду Англии, обойтись без каперов просто не мог.

Уроженец Сен-Мало Робер Сюркуф (1773–1827) получил прозвище Король корсаров. На свои средства он снарядил три каперских корабля, один из которых под командой его брата был отправлен в Индийский океан, а два других действовали в Ла-Манше. Лично для себя Сюркуф построил корабль «Ревенан» («Привидение») водоизмещением 400 тонн, нос которого украшала фигура покойника, сбрасывающего саван. На борту царила строжайшая дисциплина, Сюркуф сам занимался обучением команды, уделяя особое внимание стрельбе и обращению с абордажной саблей. Обосновавшись на Маврикии, корсар захватил в 1806–1808 годах в Бенгальском заливе 14 британских судов. Судовладельцы и страховщики подали коллективную жалобу в Адмиралтейство, а Наполеон наградил Сюркуфа баронским титулом и орденом Почетного легиона.

В возрасте тридцати пяти лет Сюркуф поселился в Сен-Мало и продолжил заниматься каперством, но уже в качестве судовладельца. Численность принадлежащего ему флота доходила до девятнадцати каперских судов. Изгнание Наполеона не нанесло ущерба его карьере и положению в обществе: когда войны закончились, он превратил свои каперские суда в торговые, занимаясь, в частности, перевозкой рабов. Кстати сказать, французский военный флот до наших дней сохраняет традицию называть один из боевых кораблей именем Сюркуфа, а его жизнь послужила сюжетом не только для незавершенного романа Александра Дюма «Шевалье де Сент-Эрмин» и оперетты Робера Планкетта, но и для нескольких кинофильмов, в том числе «Сюркуф, тигр семи морей».

Не меньшим уважением пользовался Жан-Франсуа Одуль (1765–1835) — он ходил под каперским свидетельством, выданным властями Маврикия. С 1793 по 1797 год корсары захватили 2266 британских торговых судов, общая стоимость призов достигла трех миллионов фунтов стерлингов. Одуль не раз едва не оказывался в руках англичан, но всегда ускользал от расправы — ему невероятно везло. В глазах местных жителей он был кем-то вроде Робин Гуда; рассказывали даже, что он как-то вернул награбленное англичанину, с которым подружился после того, как захватил его в плен. Отойдя от корсарского промысла, он стал… мировым судьей. На его могиле написано: «Он был справедлив»…