Этим же вечером Дёниц выехал в Рендсбург, куда он вызвал адмирала фон Фридебурга, чтобы лично сообщить ему, что он назначается новым главнокомандующим германским военно-морским флотом. На ночь мы остались в старом штабе Дёница, а 3 мая последовали за ним во Фленсбург, выехав в 4.30 утра. Во Фленсбурге-на-Мюрвике для нас были подготовлены кабинеты и спальные комнаты в казармах флота; Йодль, я и наше ближайшее окружение переехали в то же самое здание, что и гросс-адмирал, наши кабинеты располагались рядом с его собственным.
Начальником штаба Йодля на театрах военных действий ОКВ был теперь полковник Мейер-Детеринг, в то время как начальник оперативного подразделения генерал Детлефзен руководил делами военного министерства. Я не хочу вдаваться в подробности военной обстановки: эти два офицера были в лучшем положении, чем я, чтобы оценить ту ситуацию, и, без сомнения, они оба в свое время еще напишут свои собственные воспоминания.
Будет достаточно сказать, что сразу же стали приниматься меры для завершения войны в соответствии с четкими инструкциями, данными гросс-адмиралом, в то же время обеспечивавшими спасение по возможности большему количеству беженцев и войск с Восточного фронта, пересылая их в Центральную Германию. Нам было понятно, что, когда придет время, от нас потребуют капитуляции немедленно и без дальнейших слов: так что еще оставался вопрос о быстром переводе тех более трех миллионов войск с Восточного фронта в зону оккупации американцев, чтобы они не попали в руки к русским. Это также было предметом переговоров, начавшихся рано утром 3 или 4 мая по инициативе гросс-адмирала, между адмиралом фон Фридебургом и британским главнокомандующим фельдмаршалом Монтгомери.
Когда последний отказался заключить с нами отдельное соглашение, в итоге переговоров появился акт о капитуляции, представленный фон Фридебургом и подписанный генерал-полковником Йодлем в штабе генерала Эйзенхауэра рано утром 7 мая; его единственной уступкой было продление срока до полуночи 8-го числа.
Из штаба Эйзенхауэра Йодль отправил мне радиограмму, в которой, хотя и в скрытой форме, передавал мне, какие точно возможности предоставляет эта двухдневная отсрочка, и я смог сообщить войскам на Восточном фронте — и в особенности группе армий генерала Шёрнера, которая все еще вела бои в Восточной Чехословакии, — разрешение отойти на запад в крайне ограниченный срок, не более 48 часов. Это указание вышло еще до полуночи 7 мая. Полковник Мейер-Детеринг сумел заранее оценить ситуацию и, с составленной нами копией этих указаний, совершил отважный перелет прямо на фронт к командующему армией в Чехословакии.
Группа армий генерала Хильперта, в провинциях Прибалтики [Курляндии], была проинформирована майором де Мезьером; ему поручили отослать домой всех его больных и раненых солдат на последнем транспортном корабле, отходящем из Либау. Де Мезьер привез мне последнее приветствие от моего сына, Эрнста Вильгельма, с которым он разговаривал непосредственно перед обратным перелетом во Фленсбург. Фельдмаршал Буш (Северо-Западный фронт) и генерал Бёме (Норвегия) уже лично прибыли к гросс-адмиралу, чтобы получить инструкции. У нас все еще была постоянная радиосвязь с фельдмаршалом Кессельрингом, командующим на юге совместно с южной группой ОКВ под командованием генерал-лейтенанта Винтера из оперативного штаба ОКВ.
Во Фленсбург-на-Мюрвике прибыло несколько членов правительства, включая нового министра иностранных дел, графа Шверина фон Крозига; а также рейхс-министра Шпеера и генерала фон Трота, начальника штаба, уволенного мною из группы армии Штудента (бывшей Хейнрици).
Гиммлер также пытался отстоять свои позиции vis-a-vis с гросс-адмиралом Дёницем. После совещания с Дёницем я взял на себя смелость попросить Гиммлера воздержаться от дальнейших посещений штаба гросс-адмирала. Вначале на него возложили некие полицейские обязанности, но и от них его также освободили. Для правительства Дёница Гиммлер совершенно не подходил, и от лица Дёница я прямо объяснил ему это.
Следующий случай показывает, как мало Гиммлер разбирался в политической обстановке и то, каким бременем он был для нас: из точно не установленного штаба он послал нам с офицером сухопутных сил, который раньше находился среди его персонала, письмо, чтобы передать его генералу Эйзенхауэру. Этому офицеру было поручено известить меня о содержимом данного письма: оно содержало краткое предложение о добровольной сдаче генералу Эйзенхауэру, если он гарантирует ему, что ни при каких обстоятельствах он не передаст его русским. Гиммлер однажды уже озвучивал мне подобную идею в присутствии Йодля, во время нашего последнего разговора с ним. Поскольку этот офицер, что принес письмо, никогда уже к Гиммлеру не вернулся, последний так и не узнал, что его предложение не было передано Эйзенхауэру, поскольку мы тут же уничтожили это письмо. Более того, Гиммлер приказал своему курьеру сообщить мне (для Дёница), что он намерен уехать в поместье в Северной Германии; он собирался залечь на дно на следующие шесть месяцев или около того. Конец этой истории — его арест, несколькими неделями спустя, и самоубийство при помощи яда во время тюремного заключения — хорошо известен.
Читать дальше