Валентина Богдан: Мимикрия в СССР

В выходные дни, по воскресеньям, Давыдовна исчезала на целый день, уходила рано утром и приходила только к вечеру, видимо, боялась, что если она будет сидеть дома, ее заставят смотреть за ребенком. Нам тоже это было очень удобно. Хоть один день в неделю мы могли свободно говорить и делать что хотим без наблюдателя со стороны.

Я не могла себе представить, где она может проводить целый день, особенно зимой в чужом городе. Однажды вечером я ее спросила:

— Давыдовна, как вы провели сегодняшний день?

— Ходила в кино.

— Что же вы, целый день просидели в кино?

— Нет. Утром ходила по магазинам, смотрела, что продается, потом съела котлету и выпила стакан чая в кафе, потом пошла в кино.

— И вы каждое воскресенье ходите в кино?

— Почти каждое. А недавно, у нас в союзе, я познакомилась с очень хорошими людьми. Он работает на заводе, а она дворничиха в большом доме, так я иногда хожу к ним.

— Давыдовна, последнее воскресенье вы ушли из дома не затопив печки. Вы, как и мы, живете здесь, и тепло нужно и вам; я хочу, чтобы в воскресенье, как и в другие дни, печку растапливали вы, а я буду смотреть за ней в течение дня и квартира будет теплой, когда вы возвратитесь вечером.

— А чего за печкой смотреть? Подсыпал один раз и все!

— Все равно, это тоже работа.

Печку растопить было, конечно, не трудно, но перед этим нужно было выбрать золу и просеять оставшийся в золе уголь, и я не хотела делать эту грязную работу.

На Сельмаше я наконец закончила свою работу в качестве контролера и перешла на "площадку брака". Это действительно была площадка, открытая со всех сторон, но накрытая крышей. В углу небольшая комната — конторка. В моем распоряжении трое рабочих: сварщик, слесарь и подручный. Я уговорилась с начальником цеха, что моей основной задачей будет установление причин брака и его исправление, например, заварка, где это возможно, неправильно расточенного отверстия, шпоночного желобка и т.п. Когда же я начала работать, то оказалось, что я должна буду вести и учет брака: где и как он сделан, и каждую неделю докладывать об этом начальнику цеха. Эта последняя обязанность оказалась страшно неприятным и скандальным делом. За брак по его вине рабочий нес наказание и поэтому каждый стремился замаскировать свой брак или отказаться от него. Вскоре мне сделалось ясно, что основная масса брака получалась из-за спешки. За работу платили, как и везде, сдельно, к тому же молодые рабочие, стараясь попасть в стахановцы, в спешке портили детали.

Я работала только в дневную смену. Приходя на работу утром, я иногда буквально не могла пройти в конторку — вся площадка бывала завалена испорченными узлами и деталями. Сначала я не могла понять: почему днем брака бывало сравнительно мало, а утром я находила его целые горы? Потом один из моих рабочих подсказал мне отгадку: рабочие старались сделать брак безличным и, когда это было возможно, передавали его товарищам по смене, прося отправить его на площадку ночью. Я думаю, начальники смен знали об этом, им такое положение было более удобно. Раньше, когда не было меня, они следили друг за другом, не позволяя брак из предыдущей смены подбрасывать к ним, так как они за него отчитывались, теперь же все были довольны, что можно сбыть с рук брак, а также и ответственность за него, по крайней мере все пытались это сделать. Моя роль часто сводилась к роли прокурора. Я не могла зарегистрировать брака, не указав, на каком участке он был сделан, и, по правилам, начальник смены должен был присылать испорченные детали с сопроводительной запиской — никаких записок в наваленной за ночь куче не было. Особенно много неприятностей доставляли трещины в мелких чугунных деталях: трещину, сделанную во время монтажа, никто "не замечал", пока узел не приходил к контролеру, контролер браковал узел и тогда, чтобы не тратить времени на разборку узла в цеху, его потихоньку тащили на площадку брака. Мне не пришлось долго проработать в цехе, чтобы узнать, что если брак сделан не по вине рабочего, а, скажем, из-за нестандартного материала, или же по вине другого цеха, меня обязательно вызовут на рабочее место или пришлют брак с запиской; если же вина рабочего, то подбросят.

Поработав пару недель, я доложила начальнику цеха о положении на моем участке.

— Товарищ начальник, я фактически превращена в сыщика! Все время я разыскиваю, кто сделал брак. Заниматься исправлением или анализировать причины брака у меня совершенно нет времени. Почему бы не оставить как было прежде: чтобы отчет о браке давал только начальник смены?