Андре Каспи - Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и «сухого закона»

Вот результат опроса 1920 года в Огайо, довольно благополучном штате. Из 6642 христианских церквей в сельской местности 66 процентов насчитывало меньше 100 прихожан, причем половина из них редко посещала церковь; две трети конгрегаций даже не имели своих служителей культа. Следует отметить, что 60 процентов представителей духовенства зарабатывали в среднем 1100 долларов в год и многие из них не имели образования. Это свидетельствует о той же тенденции, что и в коммерции — о концентрации общественной жизни в крупных поселках и небольших городах.

Школы эволюционировали так же медленно. Существовали еще сельские школы, где все ученики — обычно человек двенадцать — объединялись в одном помещении и распределялись по нескольким уровням обучения. Все это довольно хорошо отражено в одной заметке 1922 года: «То здесь, то там встречаешь сельскую школу в приличном ухоженном здании, порой с двумя или тремя комнатами. Но обычно школа располагается в небольшом строении с одним классом, одиноко стоящим вдоль дороги. А позади — две пристройки, часто в убогом состоянии: стены в помещении не окрашены, из оборудования — грубые, прямые скамейки, неудобные, неприглядные письменные столы…. Ведро воды с металлической кружкой, печь марки Volcano, окно — все, что позволит утолить жажду, согреться или проветрить помещение».

Несмотря на все это, пропорция школьников до четырнадцати лет увеличилась, несколько меньше на Юге и в сельской местности, больше в городах и пригородах. Она достигла примерно 80–85 процентов в 1920 году и 88–92 процентов через десять лет.

В общем и целом, сельские жители оказались на перепутье. Их образ жизни значительно изменился по сравнению с довоенным. Конечно, еще встречались хозяйки, которые варили мыло по рецепту своих мам и бабушек. Некоторые небольшие поселки постепенно приходили в упадок. Наконец, на Юге стал свирепствовать hookworm (анкилостома), гельминт, вызывающий лихорадку и анемию; он поражал детей и взрослых, что делало еще более плачевным вид умирающих селений. Но в то же время многие сельские общины вписались в общество потребления, даже если и потребляли меньше, чем города. Они стали открыты для городской цивилизации. Несомненно, автомобиль был символом и важной причиной перемен.

Новый образ жизни сопровождался переменами в работе на ферме. Фермер, бесспорно, всегда стремился к механизации труда. Это было жизненной необходимостью. Механизмы заменяли ручной труд и были тем более необходимы, что рабочих рук явно недоставало. Следует добавить, что стремление получить как можно больше продукции и продать ее побуждало осваивать новые земли, и, естественно, возрастала потребность в механизации труда. Кирус МакКормик в 1831 году разработал жнейку для уборки урожая, которая стала широко использоваться с 1847 года. Несколько позже изобретение было усовершенствовано добавлением сноповязалки. Затем комбайн еще более усовершенствовался, так что через тридцать лет в нем с трудом узнавалось первое изобретение МакКормика. Это наиболее яркий пример механизации труда фермера. Но было и много других изобретений, облегчающих или ускоряющих заготовку сена в амбарах, уборку кукурузы и сбор хлопка. Несомненно, механизация началась в XIX веке, но поначалу все эти механизмы приводились в движение с помощью лошадей, причем иногда приходилось запрягать до двадцати животных. Так что это был не только век механизации сельскохозяйственных работ, но и век лошадей и мулов. В XX столетии, в частности в двадцатые годы, животных в качестве тягловой силы стали заменять сначала паровые машины, а затем двигатели внутреннего сгорания.

Об этом свидетельствует статистика. В 1919 году в США насчитывалось 158 тысяч тракторов и 111 тысяч грузовых машин; в 1930-м — 920 тысяч тракторов, 900 тысяч грузовиков, 61 тысяча комбайнов, 50 тысяч машин для уборки кукурузы; 100 тысяч ферм имели доильные аппараты. Если в 1919 году сельскохозяйственная техника оценивалась в три с половиной миллиарда долларов, то через десять лет ее общая стоимость была даже несколько меньше, что свидетельствует о снижении цен на сельскохозяйственные машины. При этом число лошадей уменьшилось с 21 миллиона до 13,7 миллиона, а мулов с 5,5 миллиона до 5,3 миллиона. Разве можно было устоять перед этой общей тенденцией? Комбайн, например, который жал и молотил, позволял значительно сэкономить время: там, где человек затрачивал сто двадцать дней, комбайн помогал получить тот же результат за 30 дней. В условиях возраставшей конкуренции невозможно было избежать прогресса. Например, трактор позволял намного быстрее и легче заготавливать силос, помогал перевозить лес. Если почва была слишком рыхлой, колеса трактора заменяли гусеницами. Последствия механизации были разнообразны.