Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Наконец, благодаря своей исследовательской работе, я не только мог собирать необходимую информацию и точно передавать ее — я был в состоянии давать свою собственную оценку положению с точки зрения экономической, политической, военной. В отправлявшихся мной радиограммах и докладах содержался не только основной материал, в них было много такого, что заключало в себе анализ, вытекавший из отдельных донесений. Моим правилом было сообщать о вещах, в отношении которых для меня существовала полная ясность. Когда я считал, что мое мнение или политический анализ правильны, я без колебаний сообщал об этом в Москву.

Нельзя думать, что наша работа заканчивалась посылкой по радио донесений. Такие донесения составляли всего лишь одну сторону нашей разведывательной деятельности и тем более не были главной ее частью. В многочисленных донесениях, направляемых в Москву, содержались не только документы и другие материалы; в них имелись и доклады, написанные мною. Я писал доклады о внутриполитическом, международном положении, а так же доклады по военным вопросам. В них содержалось краткое изложение и анализ развития важнейших событий после того, как были посланы соответствующие донесения. Опираясь на обширную информацию и результаты моей исследовательской работы, я старался нарисовать правильную, объективную общую картину изменившейся обстановки и развития основных событий за прошедшие несколько месяцев. Такие доклады, требовавшие большого труда, были бы немыслимы, если бы не была проведена глубокая исследовательская работа и отсутствовали глубокие знания. В отличие от Берлина и Вашингтона Москва лучше знала все, что касалось положения в Китае и Японии, поэтому ее нельзя было ввести в заблуждение. Знания, которыми обладал Советский Союз в отношении проблем Дальнего Востока, были намного выше тех, какими располагали американское и германское правительства. Москва просила меня через каждые несколько месяцев посылать доклады, основывающиеся на прочной базе, полностью освещающие проблему. На мой взгляд, я могу сказать, что высокий уровень требований московских органов я полностью удовлетворял. И делал я это именно потому, что постоянно занимался изучением страны.

Хотя я и вел исследовательскую работу, однако она не мешала мне совершенствоваться как специалисту-разведчику. Если это было необходимо, я всегда выполнял свои обязанности быстро, решительно, смело, со знанием дела…".

В феврале 1938 года Зорге совершил длительную поездку по маршруту Кантон — Юго-Западный Китай — Гонконг. Поводом было задание журнала "Цайтшрифт фюр геополитик" подготовить обстоятельный материал о положении в этом районе. По возвращении Зорге написал большую статью "Гонконг и Юго-Западный Китай в японо-китайском конфликте", которая была опубликована в седьмом и восьмом номерах журнала.

В Гонконге Рихард встретился со связником из Москвы. Передал ему почту. В сопроводительном письме Зорге указал: "Эта почта содержит подлинные документы из бюро Отта и Дирксена… Обращаю Ваше внимание на то, что документы в большинстве своем дают важные сведения о роли Отта и Дирксена. На основании учета этой роли Вы сможете сделать вывод о характере сотрудничества немцев и японцев". С этим же связником Рихард посылал и доклад, в котором давал оценку военно-политической обстановке на Дальнем Востоке и в заключение писал:

"На основании многочисленных материалов и ранее высказанных мною соображений напрашиваются следующие выводы: война против СССР не начнется ни весной, ни летом 1938 года. Предвидеть события дальше этого срока, разумеется, вне человеческих возможностей".

Вскоре из Москвы поступила радиограмма: "Присланные материалы представляют большую ценность… Благодарность за работу".

Ему казалось, что вот-вот придет и распоряжение: "Возвращайся".

Он тосковал по Москве, Кате, испытывал острую потребность хотя бы ненадолго освободиться от напряжения, в котором находился днем и ночью, каждый час, каждую минуту.

Распоряжение об отъезде не приходило. Он не выдержал, 26 апреля сам послал радиограмму в Центр:

"Причины моего настойчивого желания поехать домой вам известны. Вы знаете, что я работаю здесь уже пятый год, и вы знаете, как это тяжело".

Ответ заставил ждать.

* * *

Четырехмоторный "фокке-вульф" "Кондор", закончив бег по посадочной полосе, замер у аэровокзала. Самолет был пассажирский, но с опознавательными знаками германских ВВС — черными крестами на фюзеляже и крыльях, с фашистской свастикой в белом круге на хвосте. Апрельское жаркое солнце вспыхивало на пропеллере.