Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 1)

- Мань, ты чего? Ты слышишь меня?

Молчание. Только тень колыхнулась.

- Манька!

- Кто это? - послышался наконец голос Огородниковой.

- Да я же, Вера Инютина. Не узнаешь, что ли?

- Ну ладно... Сейчас я, - и тень с занавески исчезла.

Вера еще долго стояла у дверей на каменной плите, служившей крыльцом. В сенях послышались шаги, звякнул засов.

- Напугала-то, - сказала Огородникова, зевнув, запахивая пальтишко. - Что по ночам блукаешь?

Голос ее был вроде и незаспанный, недовольный только, но голова растрепана, из-под платка выбивалась прядь волос.

- Шла-шла да и зашла. Так, поболтать... А может, и переночую. Давно не виделись.

- Давно, - зевнула еще раз Манька. - Только нельзя ко мне.

- Почему?

- У меня уже есть ночевщик.

- Кто? - удивилась Вера, чуть даже отступила от дверей. - Да ты что? Или замуж вышла?

- Ночевщик, говорю. Сегодня - один, завтра другой, может, будет.

- Да как же ты так... Маня?

- А так... - усмехнулась она враждебно. - Это уж вам замуж выходить. А мне - так. Судьба такая... Когда у тебя свадьба-то с Семкой?

- Не знаю... Не скоро теперь, может... Война вон, какая свадьба. До окончания договорились...

- А-а... - равнодушно протянула Огородникова. - Ну ладно. Мне конца войны нечего ждать.

Она постояла еще молча.

- Ты извиняй меня уж... А заходи потом как-нибудь. Днем лучше...

И, не дождавшись ответа, захлопнула дверь.

"Вот так Манька! - удивлялась Вера, быстро шагая к дому. - Навстречу каждому парню краснела, а теперь... Да когда она свихнуться успела?!"

Дома, лежа в постели, она думала: что же ответить Алейникову через неделю? Согласна, мол? Нет, не годится так, сразу, себя тоже надо подать - не такая, мол, не очень-то и зарюсь, поглядеть еще надо, что да как, да смогу ли полюбить тебя. Но и тянуть особенно нельзя - они, старики, влюбчивы, да остывчивы.

С этим она и уснула.

* * * *

Через неделю она сидела возле Громотушкиных кустов, почти на том же месте, смотрела, как меркнет небо, и думала, что ей надо поколебаться немного в нерешительности, поплакать, потом изобразить, что в ней начинает просыпаться настоящее чувство, и дать согласие.

В темноте замаячила фигура Алейникова. Вера вскрикнула негромко и побежала в глубь зарослей.

- Вера!

Она продралась сквозь кусты и всякую мелкую поросль почти до самой Громотушки, остановилась.

- Я думал, не придешь, - проговорил Алейников, останавливаясь за ее спиной.

- Я тоже до сегодняшнего вечера думала, что не приду, - почти шепотом сказала она. - А вот - пришла зачем-то...

Она вышла из зарослей, побрела, опустив голову, степью, вдоль кромки Громотушкиных кустов. Алейников, бесшумно ступая, двигался рядом. Пройдя метров пятьсот, она повернула назад. И он повернул молча.

Так они ходили взад и вперед, пока Вера не устала.

- Не знаю я, Яков Николаевич, ничего не могу понять, - сказала она, останавливаясь. - Зачем вот я опять здесь? И вообще, что происходит со мной?

- Я же сказал, Вера, что не тороплю тебя, - ответил он. - Я, если ты ничего ко мне не почувствуешь, не сможешь почувствовать... я тебя, в общем, пойму и в обиде не буду. Какое я имею право? И, хотя мне будет трудно, что же поделаешь? Я понимаю - без любви замуж не выходят. Какая это будет жизнь?

Вера слушала его сбивчивую речь, и сердце ее туповато поколачивалось, в грудь начал заползать неприятный холодок. Ее встревожило и испугало не то, что он требовал от нее любви. Ей показалось, что он сегодня чуточку не такой, каким был неделю назад, а тем более в тот вечер, когда приходил к ним домой, что произошла в нем какая-то трудно уловимая перемена. Почудилось ей за его сбивчивой речью, за его словами, легонькая, как паутинка, нотка сомнения: зачем все это, нужно ли это? Что же с ним произошло в таком случае, думала Вера. Как ей вести себя, чтобы эта нотка сомнения, если она действительно появилась у него вдруг, исчезла? Нет уж, дудки, дорогой товарищ Алейников, раз клюнул, постараемся, чтобы не сорвался.

И она покачнулась, стала падать. Он подхватил ее за локоть, она уронила голову ему на плечо, зарыдала.

- Что ты... Не надо, - растерянно сказал он, держа ее за плечи. А она, по-прежнему рыдая, будто случайно ткнулась губами в его щеку. ("Ага, только что побрился..." - мелькнуло у нее.) И начала лихорадочно целовать его в щеки, в губы, куда попало, оседая вниз, словно ее не держали ноги. А он вскрикивал: "Вера, Вера..." - и крепко встряхивал ее за плечи, не давая упасть. Она, будто из последних сил, напряглась, откинула назад голову со сбившимся платком, уперлась кулаками ему в грудь, оторвалась он него и, шатаясь, побежала в село.