Дмитрий Тараторин: Русский бунт навеки. 500 лет Гражданской войны

Он соглашался на то, чтобы его приковали цепями к телеге и приставили неусыпный стрелецкий конвой, каковой при первом же подозрении должен был его расстрелять.

Практически ровно то же самое через без малого пятьсот лет предлагал германскому командованию генерал Власов. И оба не нашли понимания. Что было бы, если бы, фантазировать бессмысленно. Однако одно бесспорно. И тот, и другой не блефовали. У них были серьезные шансы. И были они только потому, что и Власов, и Курбский знали, что поддержать их, поднявшись на гражданскую, в России готовы очень многие.

В знаменитых своих посланиях Грозному Курбский предъявляет ему самому обвинение в измене, но не государству, а Правде: «Не мни, царю, ни помышляй нас суемудренными мысльми, аки уже погибших и избьенных от тебе неповинно, и заточенных, и прогнанных без правды. Не радуйся о сем, аки одолением тощим хваляся: разсеченныя от тебе, у престола господня стояще, отомщения на тя просят, заточенные же и прогнанные от тебе без правды от земля к богу вопием день и нощь на тя!». И при этом сетует, что царь лишил его «Божьей земли», вынудил покинуть Святую Русь.

Но для Ивана подобные претензии — абсурд. Он неподотчетен людям. Он, фактически, земной наместник Бога, ему и только ему судить о том, что по правде, а что «без правды». А подданные для него по определению бесправны.

И он весьма афористично и безапелляционно отвечает Курбскому: «Мы же вольны награждать своих холопов, вольны и казнить». Такая формула явно обжалованью не подлежит.

Каждый из участников этого спора не просто отдельная, пусть и неординарная личность, но представитель двух базовых для Руси идейных платформ — «нестяжателей» и «осифлян», Святой Руси и Третьего Рима.

Первые — последователи святого старца Нила Сорского и его ученика монаха-князя Вассиана Патрикеева считали, что царь несет ответственность не только перед Богом, но и перед подданными. Более того, полагали, что решения он должен принимать не самовластно, а в совете с «лучшими людьми» и даже, как выражался Курбский, «всенародными человеками». Именно эта мысль породила практику Земских соборов.

А главная цель монарха — блюсти Правду Божью. Отличать же ее от кривды, ему призваны помогать иноки, отрекшиеся от соблазнов мирских, а потому не подлежащие коррумпированию и запугиванию.

В нестяжательстве видели они важнейшее условие спасения. По мнению Вассиана, оно должно было стать главным принципом жизни всей Русской Православной Церкви. Иноки, входившие в «партию» Вассиана практиковали «умную молитву». Эта православная медитация, приемы которой разработали монахи исихасты (безмолвники) освобождала их от страстей и лукавых помыслов.

Они отказывались от стяжания не только имущества, но и почестей, власти, от самого стремления выгадать что-либо для себя лично. Потому что становились подлинно «не от мира сего», каковыми и должны были быть истинные иноки (странники в ИНОЕ). А значит, обретали способность и право именем Божьим указывать самому царю не только на его прегрешения против Веры, но и его отступления от Правды.

«Осифляне», прозванные так в честь своего вождя Иосифа Санина (игумена Волоколамской обители), в отличие от «нестяжателей», были уверены — монастырям позволено не только заниматься активной хозяйственной деятельностью, но и владеть обширными землями и даже крестьянами. Тут коррупционный фактор уже вполне мог проявиться во весь рост.

И хотя, игумен Волоцкий считал, что покоряться следует только тому государю, который хранит верность православным догматам, акцент делался не на Правде, а на Вере. Иосиф утверждал, что государь «естеством подобен всем человекам, властию же — Богу». И хотя вождь осифлян, фактически санкционировал сопротивление властям, поправшим Веру, но из его текстов можно было сделать и вполне конформистские выводы. Внешнее благочестие монарха, фактически, гарантировало его от претензий со стороны подданных.

Но «Вера без дел мертва».

Кроме того, отстаивая право Церкви на «стяжание», осифляне благополучно «забывали» об изгнании Христом торговцев из Храма. А также Его слова о том, что «легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому попасть в Царство Небесное». И хотя сам Иосиф чтил аскетов-молитвенников, да и сам вел вполне безукоризненную с догматической точки зрения жизнь, последователи его стали яростными и беспощадными гонителями старцев, хранивших нестяжательские заветы.