Виктор Брачев - Травля русских историков

Осознание С. Ф. Платоновым логического конца своей административной и научной карьеры просматривается в это время в его переписке с Ф. А. Брауном, к которому он прямо писал о своей мечте «освободиться от всех своих должностей, кроме Археографической комиссии» {82} 82 Браун Ф. А. — Платонов С. Ф. 04.04.1928 г. // ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ед. хр. 2378. Л. 5об. .

Но покойной старости, на что вправе, казалось бы, был рассчитывать С. Ф. Платонов, не получилось. Неожиданное избрание С. Ф. Платонова 7 марта 1929 г. академиком-секретарем отделения гуманитарных наук АН СССР — избрание, которому он не мог или не захотел противиться, не только положило конец этим планам, но и окунуло престарелого академика в водоворот событий, выплыть из которого ему уже не удалось.

Конечно же, русская национальная историография 1920-х гг. — это не один только Платонов и его школа. И тот факт, что после некоторого раздумья, продолжавшегося целых 8 месяцев (с января по август 1930 года), к «делу С. Ф. Платонова» решено было пристегнуть и ряд московских историков, о чем еще пойдет у нас речь, только подтверждает эту мысль. Однако на лидерство в исторической науке никто из них, в отличие от С. Ф. Платонова, не претендовал и тем влиянием и административным ресурсом, которые имел в 1920-е годы С. Ф. Платонов, не обладал.

Поводом для разгрома русской национальной исторической науки стала так называемая Академическая история начала 1929 г., связанная с забаллотированием на Общем собрании Академии наук кандидатур трех кандидатов, о чем у нас еще пойдет речь. Однако тогда в январе — феврале 1929 г. руководству Академии удалось разрядить обстановку и до арестов академиков дело не дошло. Совсем другое дело — «Архивная история», связанная с обнаружением в октябре 1929 г. в ряде учреждений Академии наук (БАН, Археографическая комиссия, Пушкинский Дом) не подлежащих там хранению важных с общественно-политической точки зрения архивных документов. Она позволила обвинить ее руководство, и прежде всего академика-секретаря Отделения гуманитарных наук Академии С. Ф. Платонова, в сознательном «припрятывании архивных материалов от советской власти и их «сбережении» для ожидаемого ими монархического хозяина России» {83} 83 Зайдель Г. С., Цвибак М. М. Классовый враг на историческом фронте. М., Л., 1931. С. 98. .

Отставка и последующий арест С. Ф. Платонова и историков его круга привели к тому, что «Архивная история» быстро переросла в «дело» о якобы созданной 70-летним С. Ф. Платоновым в недрах Академии крупной «контрреволюционной» организации — «Союза борьбы за возрождение свободной России». И «Архивной», и «Академической» историям было суждено, таким образом, сыграть важную роль прелюдии к «делу» С. Ф. Платонова, как своеобразного введения к нему.

Первые попытки осмысления случившегося были предприняты эмигрантской историографией. Особую активность в этом отношении проявлял оказавшийся после Великой Отечественной войны за границей один из однодельцев С. Ф. Платонова — архивист С. В. Сигрист {84} 84 Беломоров А. Разгром исторической науки в 1930 г. // Россиянин. Лондон, 1948. 17 нояб.; Ростов А. Дело четырех академиков // Память: Ист. сб. Вып. 4. Париж, 1981. (Алексей Беломоров, Алексей Ростов). Что касается советских историков, то ввиду закрытости архивов и «неактуальности» этой темы после разгрома школы М. Н. Покровского, серьезный разговор об «Академической» или «Архивной» истории стал возможен только в конце 1980-х — начале 1990-х гг. Пошел же он — и это тоже характерная черта нашего времени — по сугубо западной, эмигрантской схеме. А схема эта проста: с одной стороны, «нехорошие» большевики с их тоталитаризмом и командно-административной системой, стремящиеся во что бы то ни стало подчинить, даже погубить науку, а с другой — «хорошая» Академия, грудью ставшая на защиту академических свобод.

Характерна в этом отношении большая статья члена общества «Мемориал» Ф. Ф. Перченка (ныне покойного) — «Академия наук на «великом переломе»», опубликованная в 1991 г. в сборнике «Звенья». Правда, в отличие от своего американского коллеги А. Е. Левина, Ф. Ф. Перченок не договорился до того, чтобы всерьез ставить вопрос о личной заинтересованности в фабрикации «дела» И. В. Сталина, который якобы страшно боялся, что в спрятанных в Академии архивах могут оказаться документы о его службе в качестве агента царской охранки {85} 85 Левин А. Е. Заговор монархистов. Кому он был нужен? // Вести АН СССР. 1991. № 1. С. 128. .