Виганд Вюстер - В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта

Нашу 71-ю пехотную дивизию предложили на завидную роль «заместителей героев», поскольку она располагалась на сравнительно спокойных позициях у Волги и не проявила ни малейших следов распада. Даже снабжение в дивизии было лучше, чем у других. У нас был доступ к большому элеватору и, как у части на конной тяге, у нас была возможность время от времени забивать по лошади, когда уже некуда было деваться от голода.

Всех выпускников средней школы выдвинули кандидатами в офицеры резерва, но так никуда и не отправили. Сама логика этой схемы была сомнительна. Способность этих людей вести за собой солдат даже не проверялась. Те, кто занимал важную должность, оставался в своих частях, В конце концов, люди со средним образованием просто растворились в общем хаосе. Какой от них был толк, когда все способные держать оружие были нужны для прорыва?

Импровизированные «пожарные части» нужно было везти в степь на грузовиках. Пеший марш был слишком изнурителен для истощенных людей, и их бы надолго не хватило. И вот мои грузовики исчезли и не вернулись, хотя вернулось несколько выживших. Они были контужены и замерзли до полусмерти. При том, что этих солдат — совершенно неопытных в роли пехоты — ничему не обучили и даже не объяснили задачу, их вывезли прямо в степь. По дороге головной грузовик был подбит русским штурмовиком. Идущий следом поймал снаряд танковой пушки.

Фронт был воображаемой линией, проходящей просто по снегу. Он был объявлен «главной линией обороны», на которую могут при нужде опереться передовые пехотные части. У большинства солдат не было зимней одежды. Они носили тонкие шинели и кожаные сапоги, в которых промерзала каждая косточка. Они рыли в снегу норы и, где можно, строили снежные хижины, чтобы согреться. О том, чтобы выстроить связные оборонительные позиции с надежными блиндажами, речи и не было. Офицеров — беспомощных и в основном необстрелянных — к ним назначали редко. Солдаты не знали друг друга, не имели личных отношений между собой, и всякая уверенность в соседе исчезла.

Когда пехотные части были вынуждены отступить перед русскими, которые атаковали только при поддержке танков, то вскоре обнаружили, что у новой линии обороны нет средств, чтобы их остановить. Как только наступающие русские солдаты обнаруживали серьезное сопротивление, они просто вызывали свои Т-34 и расстреливали наспех выстроенные укрепленные точки, разнося их на куски. Тех, кто оставался жив, перемалывали танковые гусеницы. Разбросанные останки окрашивали русскую степь в красное.

Даже когда русские не атаковали, наши линии обороны иногда исчезали сами. Люди голодали, их выставили на мороз, у них не было патронов, и — к лучшему или худшему — они зависели от милости превосходящих сил русских. Боевой дух был низок как никогда.

У меня до сих пор сохранилось несколько сводок по нашему 211-му пехотному полку, но они от сентября 1942- го, времени, когда 71-я пехотная дивизия наступала на Сталинград. В это самое время в штабе второго батальона было 2 офицера, 4 унтер-офицера и 13 солдат; в 5-й роте был всего 1 унтер-офицер и 9 солдат; в 6-й роте был 1 офицер, 2 унтер-офицера и 10 солдат; в 7- й роте было 4 унтер-офицера и 10 солдат; наконец, в 8-й роте было 5 унтер-офицеров и 35 солдат. В январе 1943- го дела обстояли так плохо, что и эти цифры уже не соответствовали положению дел.

Эти новые сбродные части распадались и несли огромные потери из-за того, что они были слишком смешаны и перепутаны, так же как цепь инстанций и пути их снабжения. Соседей справа и слева никто не знал, и некоторые солдаты просто исчезали в темноте, чтобы появиться в своих старых частях. Даже многие обстрелянные пехотинцы поддавались этому искушению и исчезали в подземном мире разрушенного города. Солдаты, сбежавшие с фронта, не выглядывали из города. Разрозненные солдаты из разбитых частей и бежавших обозов, все без командования, малыми и большими группами стремились в Сталинград. Они искали спасения в подвалах разрушенных домов. Там уже были сотни раненых и больных солдат. У военной полиции не было возможности вытащить из этой смешанной массы годных к бою и отправить их обратно на фронт. Лишь для того, чтобы найти еду, покидали свои норы эти так называемые «крысы».

Командиры нетронутых частей — как и я — снова и снова получали приказ направить людей в пехоту. Мы не могли отказаться. И все, что мы могли сделать, — посылать не лучших, а, напротив, слабых и недисциплинированных, какие есть в любой части. Мне их было, конечно, жаль, — но моей обязанностью было как можно дольше сохранить батарею боеспособной.