Михаил Ишков: Кортес

В том кровавом угаре, в чаду пожарищ, пылу сражений, на пороге новых горизонтов, которые мы, испанцы, распахнули с помощью меча и креста, вы, святой отец, прослыли другом индейцев, защитником дикарей и язычников. Это ваш удел! Я выбрал другое поприще — вернее, меня избрала судьба! Надеюсь, не для того, чтобы затем ввергнуть в ад? Я желаю, чтобы на моем надгробном камне было вырублено только одно слово — конкистадор!

В остальном да рассудит нас Бог!

Корабли устремились к морю. В лунном свете расширявшаяся от устья реки, посверкивающая водная гладь просматривалась до горизонта. Захлопали и тут же серебристо засветились косые паруса на небольших каравеллах, заиграли на парусах кресты. На флагмане под бушпритом [7] Горизонтальный или наклонный брус на носу парусного судна, на котором крепятся паруса. установили блинд и прямой на фок-мачте — их вполне хватило. Под плеск речных струй флотилия вышла в широкую бухту, легла на мелкую волну. Между двумя мысами ясно обозначился просторный проход. Держи курс на середину — это и будет нужный курс! Кормчий Аламинос уже совсем было собрался погнать матросов на реи, ставить все паруса, как вдруг от капитан-генерала дона Эрнандо Кортеса прибежал посыльный с приказом бросать якоря. Аламинос бросился на переднюю надстройку, отыскал командующего, принялся доказывать, что ветер попутный, что к рассвету они уже будут далеко от Сантяго и губернатор Веласкес уже не сможет остановить их…

Дон Эрнандо невозмутимо выслушал бородатого, диковатого вида моряка и коротко ответил.

— Так надо! — потом после короткой паузы добавил он. — Будем ждать.

Аламинос только рукой махнул. Ждать, ждать!.. Сколько можно ждать? Всегда одно и то же — сначала лихорадочная суета, толпы возбужденных искателей приключений, собиравшихся возле глашатаев и вербовщиков, которые несколько дней ходили по городу, извещая жителей о наборе добровольцев в военную экспедицию в новые земли на западе; банкеты и турниры, посвященные предстоящему походу; поспешные сборы денег на закупку провианта и военных припасов; пьяные идальго, похваляющиеся на шпагах добыть славу и золото; шум и гам в лавках, где торгуют стеклянными бусами, зеркальцами, ножами, ножницами, металлическими пуговицами, ношеной одеждой, головными платками и прочей дребеденью, до которой так охочи индейцы. То вдруг всеобщее оцепенение — жители затаиваются, смолкают разговоры о предстоящем походе, жизнь в городе входит в привычное русло, никто больше не упоминает о горах золота, ждущих храбрецов на западе, где по слухам наконец-то найдено долгожданное Эльдорадо. Между тем припасы по-прежнему свозятся на закупленные корабли, своим ходом идет ремонт корпусов и починка парусного вооружения. Добровольцы собираются в таверне, угрюмо обмениваются последними новостями, бросают нетерпеливые взгляды в сторону гавани. Что слышно? Да ничего. Говорят, губернатор пожелал заменить командующего… Родственнички и прихлебатели нашептали — держись подальше от Кортеса. Теперь поставят в командиры какого-нибудь раззяву, вроде Грихальвы, или того хуже, заносчивого дурака. Все тогда сложим головы в новых землях. Кортес им, видите ли, не угоден! А нам он угоден!.. Толковый малый, и держится просто…

Вдруг как гром среди ясного неба — в полночь отплываем! Аламинос в сердцах покачал головой. Ремонт кораблей ещё не окончен, припасов маловато, и на тебе — на ночь глядя в море! Опять в городе суматоха, участники экспедиции мчатся в гавань. Томного, надушенного Кортеса не узнать — этот франт сам со своим дружком Пуэртокаррерой летит в мясную лавку и не торгуясь закупает весь товар. Все подчистую — свежатину, солонину, птицу, свиней по два песо за штуку. Мясник тоже забегал, никак не мог сосчитать общую сумму — пальцы дрожали. Все жаловался — чем же я завтра буду горожан кормить? Сумма вышла изрядная, однако Кортес глазом не моргнул — тут же написал долговую расписку. Лавочник помялся — расписка распиской, а как насчет залога? Кто знает, вернетесь ли вы, дон Эрнандо, из похода. Вернусь, заверил его Кортес и тут же снимает с себя массивную золотую цепь и кладет на прилавок. Говорят, последнее, что у него осталось… Наконец долгожданная команда — поднять якоря! Паруса ставить!.. Флотилия выходит в бухту — и на тебе! Вновь остановка. Поди разберись во всей этой кутерьме.

Аламинос подергал серьгу в ухе — это был его оберег, окропленный святой водой ещё в родной Севилье — выругался про себя, прошел вдоль борта. В городе по-прежнему было тихо. Редкие огоньки светились в крепости Кастильо-дель-Марро. В лунном свете унылыми горбами вставали местные горы, обнимавшие долину, где струилась река, на которой был возведен Сантяго. Вода ласково шлепалась о борт, трехмачтовое нао чуть покачивало на мелкой ровной волне… Кто бы объяснил, зачем на ночь глядя поднимать людей, давать команду на выход в море? Офицеры между собой перешептывались — мол, Диего Веласкес решил заменить капитан-генерала, вроде бы дон Эрнандо Кортес перестал внушать ему доверие. Говорят, шут губернатора вслух подсказал Веласкесу — смотри, папаша, как бы тебе не пришлось вновь отыскивать Кортеса с гончими. Как в тот раз, когда этот смутьян бежал из-под ареста… Если эта новость верна, тогда понятно, почему они снялись с якоря в такое неуместное время. Благо, ночь светла… Но в этом случае надо ставить паруса и держать курс на юго-запад, в сторону недавно открытых, обильных золотом земель, а не торчать на внешнем рейде в ожидании, когда Диего Веласкес соизволит проснуться и вернуть суда к причалам. Большинству участников похода — морякам поголовно, почти всем солдатам — всякая задержка, что нож в сердце. Многие в долгах, как в шелках. Уходя в дальний путь, надо было прикупить кое-что из военного снаряжения. Кому нужна новая кираса, кому запасная шпага или меч, кому шлем, налокотники, поножи. Обыкновенным бельишком следует запастись… А на какие деньги? Все под расписочку. И вообще, сколько можно сидеть без дела. Вон солдат Берналь Диас, земляк или родственник самого Веласкеса, с четырнадцатого года кукует на Кубе. Теперь уже ноябрь 1518-го… Успел побывать в двух экспедициях: Кордовы и Грихальвы, и все равно гол как сокол. В это время командующего менять — последнее дело. Офицеры, правда, не в восторге от этого «выскочки» Кортеса, сумевшего, как утверждают сторонники Веласкеса, с помощью королевского казначея Амадора де Лареса и секретаря Андреса де Дуэро окрутить губернатора и добиться патента на верховное руководство.