Сергей Богатко - Особая группа НКВД

Еще не сгустилась темнота, в 21.15 самолет поднялся. И уже вскоре опасения начали подтверждаться. На пути к Мюнхену дважды атаковали истребители. Вначале, когда шли на траверсе Вены, очередь трассирующих снарядов пронеслась над самой штурманской кабиной. Вторая атака — вблизи города Линца. Отстреливаясь из пулеметов, уходили крутыми виражами со скольжением. Искали хоть какое-то облако, но небо было чистым, горели звезды. После очередного маневра преследователи потеряли их из вида, но чувствовалось, что они где-то поблизости в темноте, их ведут локаторами с земли. Начали выбрасывать за борт ленты станиоли. Потом сделали круг почти в 360° и вновь устремились к цели.

Высадка прошла без задержки. Точки были выбраны удачно, сбросили парашютистов идеально — с хода и на малой высоте. Правда, третий «генерал» оказался неблагодарным пассажиром. Он незаметно вытянул из ножен парашютную финку и перед прыжком попытался пырнуть Саденова в живот. Летчик-казах мгновенно увернулся. Пистолет на боевом взводе был заткнут у него за поясом, но Кусан предпочел действия более привычные: дал крепкого пинка, и «нехороший пассажир» вылетел из люка птицей. Парашютная система сработала сама, Саденову оставалось только плюнуть вслед удаляющемуся серому пятну. Задание выполнено, а начальству видней — кого бросать и зачем.

Теперь по программе, вероятно, для маскировки парашютистов, предстояло совершить еще одну операцию — подойти поближе к Мюнхену и «засветиться» — разбросать листовки. Листовок было много — сто четыре тысячи. Подходили с северо-запада, но не на самый город, а как бы по кривой, огибающей Мюнхен, так, чтобы листовки отнесло туда ветром. Успели заметить два действующих аэродрома с ночным стартом. Ждали зенитного огня, атаки истребителей. Но местная система ПВО вела себя непонятно. Немцы явно выжидали. То ли приняли за свой самолет, то ли посчитали за английского разведчика-наводчика и не хотели себя раскрывать.

Листовки сбрасывали вручную. Работали только стрелки. Саденову командир приказал во все глаза наблюдать за воздухом, и дело у стрелков продвигалось медленно. Зона полезной работы кончилась, а стрелок-радист доложил, что сброшена всего треть груза. Пришлось развернуться на 180 градусов, повторить заход, чтобы продолжить работу. Такой наглости немцы не вынесли. Воздух был удивительно прозрачен, и Румянцев, неотрывно следивший за землей, успел заметить начало свечения нескольких прожекторов и тотчас доложил об этом командиру. Не дожидаясь их полной работы в режиме поиска, Кудряшов резко отвернул самолет к западу. «Рентгены» врубились, немного пошарили в безоблачном небе и погасли. Листовок оставалось всего несколько пачек, искушать судьбу в третий раз не имело смысла.

Неохотно поворачивал Кудряшов на восток, навстречу рассвету, на трассу, где столько преград. Но тут объяснилось странное поведение ПВО. Над районами Линца и Вены работали бомбардировщики союзников. Развесив на парашютах осветительные бомбы такой яркости, что лучи прожекторов сделались бессильными, они наносили массированные удары по большим площадям. Километров за семьдесят с воздуха различались взрывы и пожарища. Было известно, что союзники, как правило, бомбят с больших высот. А где дичь, там и охотник. Значит, там же, на высоте пяти-шести тысяч метров должны находиться в немецкие истребители. Кудряшов решил поэтому держаться поближе к земле.

Рассвет застал их над Карпатами. Дальше был сумасшедший полет на бреющем — в обход населенных пунктов. «Дуй по пням — черт в санях!» — сквозь зубы твердил Кудряшов в предельном напряжении сил. Линию фронта проскочили на минимальной высоте, едва не задевая ветки деревьев. А через несколько дней с той стороны пришло подтверждение, что два «генерала» добрались благополучно, а от третьего — ни ответа, ни привета. Но о нем никто и не беспокоился; видимо, все шло так, как было задумано.

Проще было с выброской людей в районы, контролируемые партизанами — нашими, польскими, чехословацкими, югославскими. Диверсанты были суровыми воинами, увешанными новеньким оружием, запасенным и для себя, и для отряда. И в оружии, чувствовалось, они понимали толк, берегли его, как дорогой рабочий инструмент. Прицельные устройства аккуратно забинтованы тряпочками, чтобы случайно не повредить при ударе. Это запеленатое оружие наводило Румянцева на грустные мысли.