Трумбулл Хиггинс - Гитлер и стратегия блицкрига

К сожалению, вынужденный держаться на этой непригодной для обороны позиции и из-за приказов Гитлера, и благодаря пропаганде Гиббельса, Рундштедт не смог отдать распоряжение своим танкам отойти на зиму на предварительно подготовленные оборонительные позиции на реке Миус. У Рундштедта было больное сердце; его состояние здоровья ухудшилось, и 30 ноября он подал в отставку. Фюрер ее немедленно принял. Но его преемник, убежденный нацист фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау, все равно получил разрешение отвести III танковый корпус к реке Миус, только надень позже. Маршал Тимошенко взял Ростов в конце ноября — это было первое большое успешное советское наступление с начала войны и являлось угрожающим знаком для измученной немецкой армии, готовившейся встретиться с суровой русской зимой.

К началу ноября приход морозов в Москве, так же как и сильная усталость немецких сил на подступах к русской столице, заставил немецких штабистов серьезно пересмотреть свои взгляды на будущее наступление. Граф Чиано получил информацию о том, что немецкая армия в России до крайности изнурена в результате недальновидного руководства Гитлера, и сам фюрер 9 ноября признал, и это было совершенно необычно для него, что признание невозможности уничтожения друг друга Германией и Россией приведет к миру на основе компромисса. На следующий день командующий армией фельдмаршал фон Браухич перенес сердечный приступ, но продолжал соглашаться с Гальдером и Боком, что сопротивлению русских вот-вот придет конец.

13 ноября на совещании с начальниками штабов трех немецких групп армий в Орше Гальдер убедил сомневающихся военных в необходимости возобновления наступления на Москву, подчеркнув особую опасность промедления для группы армий «Центр» из-за ожидающегося прибытия свежего сибирского пополнения в советскую столицу. Армии Бока, тронувшиеся по наконец замерзшим дорогам неукомплектованные и не имеющие зимней одежды, имели весьма амбициозную первоначальную цель — повреждение железных дорог, ведущих в Москву с востока. Через два дня, при отрицательных температурах, немцы столкнулись с сибирским пополнением Жукова, и по предложению фельдмаршала фон Клюге командование армии было вынуждено изменить свои нереальные планы перерезать московские железные дороги к востоку от города.

Теперь уставшим солдатам группы армий «Центр» предстояло всего лишь пробиться в советскую столицу, но сделать это в любом случае до зимы. Фюрер утешился в своем разочаровании, приказав немедленно после взятия Москвы взорвать Кремль, что будет символизировать падение большевизма.

Хотя к 19 ноября Гитлер согласился отложить операции за Москвой и Ростовом до весны 1942 года, исходя из известной аналогии битвы при Марне, 22 ноября фельдмаршал фон Бок убедил своих подчиненных предпринять еще одну попытку взять советскую столицу. На следующий день сам Гудериан не сумел повлиять на ОКХ с тем, чтобы остановить атаку, очевидно, из-за прямого давления Гитлера. Подавленный грузом ответственности, имея паникующие войска и самые дурные предчувствия, Гудериан получил приказ продолжить наступление, обойдя исторический центр оружейников Тулу, навстречу свежим силам прекрасно обмундированных сибиряков. И наверное, не стоит жалеть, что, находясь в своем передовом штабе в Красной Поляне, Гудериан не знал, что Туле уже приходилось спасать Москву и от татар, и от белых генералов.

Хотя Красная армия в европейской части Советского Союза уменьшилась до 2 миллионов часто необученных и деморализованных людей, а танков в распоряжении Западного фронта оставалось не более семи сотен, с одобрения Ставки 30 ноября генерал Жуков представил Сталину план советского контрнаступления перед самыми воротами Москвы. Несмотря на необычное немецкое численное превосходство и в танках, и в артиллерии, сильное истощение вермахта, неприспособленность немецкой техники к функционированию в зимних условиях, огромные логистические преимущества русских (Московская железная дорога функционировала исправно), а также частичное восстановление превосходства русских в воздухе (из-за морозной погоды и отвлечения части сил люфтваффе на Средиземноморье) — все это давало Красной армии исключительные возможности для нанесения удара.

Только когда немецкая артиллерия подошла вплотную к Москве, Сталин неохотно согласился на план наступления, разработанный Ставкой, и, памятуя о прошлых ошибках, на этот раз ограничил свое вмешательство принятием предложения военных. Немецким пехотным дивизиям, уменьшившимся почти наполовину, должны были противостоять 20 советских пехотных дивизий, постоянно прибывающих в Москву из районов Дальнего Востока и Центральной Азии. Спасением России, кроме зимы и рельефа местности, стала фатальная инертность японцев на Амуре. Если бы сибирские дивизии прибыли на запад раньше, в период полного и разрушительного сталинского контроля советской стратегии, эти прекрасные военные части тоже были бы уничтожены тогда еще очень сильной немецкой армией.