Федор Глинка - Очерки Бородинского сражения

Вице-король, видя, что все усилия русских обращались на защиту их левого крыла, замыслил, пользуясь сим, завоевать наш большой люнет, стоивший уже столько людей и крови!.. Он соединяет 1-ю, 3-ю и 14-ю дивизии и дает знак. Тихо и торжественно приближаются эти войска; тихо и — на минуту — все бездейственно на русской линии, в окрестностях люнета. Канонеры стояли у пушек, поднятые фитили дымились… Но вдруг все наши батареи грянули, картечь зашумела, и ряды французские, обданные чугунным кипятком, кружились и падали. Только буря, ворвавшаяся в чащу леса, может уподобиться этому действию артиллерии! Ядра, совершая свои рикошеты, прыгали между колонн, — французы призадумались. Но один из самых храбрых и, может быть, благороднейший из предводителей французских — Евгений Богарне (вице-король Италиянский) поднял дух своим присутствием, примером и речью. Каждому полку особо говорил он что-нибудь приятное, что-нибудь ободрительное, напоминавшее его славу. Но 9-й линейный в особенности очарован приветствием: «Храбрые! вспомните, что при Ваграме вы одни были со мною, когда мы рассекли пополам линию неприятельскую!» Полк отвечал криками восторга, и все ринулось вперед. Лично ободряя дивизию Брусье, вице-король был необыкновенно хладнокровен под зноем жесточайшего сражения, под шумом падающих картечных дождей. И вот пехота французская приближалась с лица, а Нансути и Сен-Жермен с тяжелою конницею жестоко напирали сбоку, подметая палашами все поле от Семеновского до люнета.

Об этом боковом действии на люнет огромной французской кавалерии (до 120 эскадронов) расскажем мы после, когда кончим о действиях вице-короля с лица. Боковая атака, страшная, грозная, была та атака Нея, за которую получил он титул князя Москворецкого. Он направлялся с своими громадами на центральный люнет, но имел в виду высшую тактическую цель, цель разрезать нашу линию пополам и, распахнув ее на обе стороны, стать в тылу обеих половин. Подчиняясь закону последовательности, скажем теперь только несколько слов о действиях французской кавалерии справа. Самым блестящим образом исполнила данное ей приказание конница 2-го французского корпуса. С неустрашимостью перемчалась она за овраг Семеновский и кинулась на линии русских. Многие полки Остерманова корпуса, особливо Кексгольмский, Перновский и 33-й егерский, выдержали храбро отважный наскок и удачно ответили смелым эскадронам губительным батальным огнем. Но, несмотря на это, граф Коленкур, скакавший справа в голове кирасиров Ватье, успел обогнуть редут и через тыловой въезд промчался в самое укрепление. Коленкур убит пулею в лоб, и пятый кирасирский полк, ошеломленный потерею генерала и сильным отпором, ускакал прочь. Так кончил Коленкур! Когда убили Монбрана и люнет, продольными выстрелами, нещадно резал французскую кавалерию, этот генерал, как мы видели, бросился, чтобы зажать уста люнету, и не возвратился боле! Минута, в которую он въехал на высоту, представляла картину необыкновенно поразительную. Весь холм — подножие окопа, — очешуенный разноцветными латами, стал живою металлическою черепахою! Ясные, желтые и стальные, гладкие и шершавые латы и шишаки зеркально сверкали двойным освещением: лучами солнца и красными пуками огня, вылетавшими из жерл пушечных. Люнет с его холмом, на котором громоздились конники французские, казался вместе горою железною и горою огнедышащею.

2-й и 3-й кавалерийские корпуса русские выпущены на 2-й французский, и полковник Засс с Псковским драгунским, поддерживаемый 4-мя орудиями конногвардейской артиллерии, далеко гнал кавалерию; и многие полки французские, не выдержав наскока наших, дали тыл и взброшены на свою пехоту. «Тут была, — говорит один самовидец, — кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся. Неприятельская и наша конница попеременно друг друга опрокидывали и потом строились под покровительством своей артиллерии и пехоты. Наконец, наши успели с помощью конной артиллерии обратить неприятельскую конницу в бегство».

Между тем как повторялись эти жаркие схватки у люнета, войска вице-короля, как мы уже сказали, грозно к нему приближались. Некоторые полки вытянуты, другие сжаты в колонны.

21-й линейный, из дивизии Жерара, 17-й дивизии Морановой, 9-й и 35-й из дивизии Брусье охватили редут с лица и сбоку. Солдаты дивизии Лихачева, бившиеся до последней крайности, покрытые потом и порохом, обрызганные кровью и мозгом человеческим, не могли долее противиться и защищать люнет. Но мысль о личной сдаче далеко была от них! Почти все приняли честную смерть и легли костьми там, где стояли. Вице-король с 9-м и 35-м полками обогнул люнет слева и, после ужасной сечи, сопровождаемый своим штабом, торжественно вошел в люнет победителем чрез тыловой въезд. Все канонеры наши побиты на пушках и валялись на опрокинутых лафетах, на искрошенном оружии! Генерал Лихачев, страдавший сильною ломотною болью в ногах и сверх того израненный, во все время обороны сидел в переднем углу редута на складном кожаном стуле и под тучею ядер и гранат, раздиравших воздух, спокойно нюхал табак и разговаривал с ближними солдатами: «Помните, ребята, деремся за Москву!» Когда ворвались французы и все падало под их штыками, генерал встал, расстегнул грудь догола и пошел прямо навстречу неприятелю и смерти. Но французы, заметя по знакам отличия, что это русский генерал, удержали штыки и привели его к вице-королю. Храбрый уважил храброго и поручил полковнику Ассолину проводить генерала к императору.