Федор Глинка - Очерки Бородинского сражения

Вот здесь, в стороне, видите вы окареенный полк. Это 33-й линейный. Он поднял щетину штыков и дерется с нашею конницею. Кирасиры его и ее императорских величеств кидаются, напирают и жмут это несчастное каре. Но уже спешит, перебираясь чрез овраг, свернутый в колонну 48-й полк (из дивизии Фрияна); он торопится на выручку к 33-му; к Фрияновой же дивизии принадлежит и полк Испанский — Иосифа Наполеона. С роскошных долин Андалузии он перенесен каким-то волшебством на суровые поля подмосковные — и вот, одетый в белые мундиры, этот полк, ярко отличаясь от прочих, идет белою колонною по черным огаркам погорелой деревни.

Но что там подле самого окареенного 33-го полка? Какие-то стройные фигуры в блестящих мундирах. Это он! это опять король Неаполитанский. Он ускользнул из плена и очутился здесь. Рядом с ним престарелый храбрец генерал Фриян и генерал Бельяр, еще один свитский полковник и один из рассыльных ординарцев Наполеона. Все увлечены общим беспорядком, всех загнала сюда буря скачущих кирасир. Король и генералы торопятся спешиться и замыкают себя в каре. Видите ли вы целую конную колосистую крепость? Это батарея из 80-ти орудий. Шестьсот лошадей готовы двинуть и мчать вперед эти пушки.

Усмотрев всю важность позиции при деревне Семеновской, Наполеон поставил тут громадную батарею под начальством генерала Сорбье и назвал ее адскою! Он уверен был, что русские станут жестоко драться за деревню Семеновскую. И в самом деле, смотрите, смотрите! Русские в огромных массах несутся на этот заветный пункт. Но день погас. Красный клуб огня и дыма покатился по полю, и целая буря картечи засвистала навстречу наступающим. Нет мужества, которое могло бы идти против такого урагана! Отпорная сила батарей остановила наших. Но не ожидайте увидеть тыл их!.. Под самыми пушками французскими русские, при невозможности подвигаться вперед и с твердою решимостью не отступать назад, приросли к земле ногами, — как видно, что земля эта им родная! и падают, уничтожаемые неотразимым могуществом артиллерии. Однако ж, и в этих ужасных для нас обстоятельствах, некоторые из пушек французских вправо, сорваны наскоком кавалерии русской.

Пройдем скорее эту громоносную батарею Сорбье, эти метели картечи, эти сугробы мертвых и умирающих!.. Там, еще левее, поставлен корпус (2-й кавалерийский) генерала Коленкура. Блестящ и молод этот генерал! Число битв, в которых он находился, превышает число лет его жизни. Это брат человека, знакомого нам по Петербургу. В этом корпусе была одна дивизия кирасир, с которою Коленкур бросился на главный бастионный редут (люнет, или Раевского батарею), взъехал на редут и не съезжал уже более! Позади его войск стоит 4-й кавалерийский корпус генерала Латур-Мобурга. Боевой порядок в две линии. По правому крылу он сосед белого Испанского полка.

За 2-м кавалерийским корпусом (спускаясь все справа налево по линии) видим три дивизии пехоты из 4-го вице-короля Италиянского корпуса. Ближайшая к ним дивизия Жерара, другая Брусье, третья Морана; а там, насупротив батареи Раевского, толпится длинною колонною дивизия Клапареда. Во всех трех дивизиях первые бригады фрунтом, вторые в колоннах. Этим дивизиям жарко от корпусов Дохтурова и Остермана! Мы все идем влево и встречаемся с войсками Груши. Это 3-й кавалерийский корпус. Он в движении. Видите ли, как высоко взвиваются над ним облака пыли? Еще далее, еще левее, за речкою Колочею, которая, спрятавшись в свои крутые берега, бежит под пушками обеих линий, около Бородина поставлена дивизия Дельзона, подпертая батареею в 30 орудий! Ею командует Дантуар. Вы видите густой дым немного в стороне от Бородина: он вьется над этим войском и этою батареею. Наконец на закрайке левого французского крыла, гораздо левее Бородина, стоят на тучных немецких конях баварцы. Это дивизия Орнано. Против нее чернеет масса русской кавалерии Уварова.

Замечали ль вы, проходя по линии, там и там рассеянных русских мужиков с пиками и без пик, с топором за поясом, как будто вышедших на дело сельских работ? Безоружные, они втесняются в толпу вооруженных, ходят под бурею картечи и — вы видели — они нагибались, что-то подымали, уносили… Это 10 000 смоленского ополчения. Распоряжаясь хозяйственно всеми частями битвы, Кутузов приказал смоленскому ополчению уносить раненых из-под пуль сражающихся, из-под копыт и колес конницы и артиллерии. И набожно, добросовестно исполняли смоленцы обязанность свою. Когда ядро визжало над их головою, они снимали шапку, говорили: «Господи, помилуй!», крестились и продолжали свое дело — великое, христианское дело помощи! Вы заметили, может быть, также телеги, расставленные огромными вагенбургами или тянущиеся цепью за нашею линиею. Это 12 000 подвод, которые все он, все тот же хозяин, Кутузов, собрал для отвоза раненых. У французов этого не было; зато их раненые задыхались под мертвыми, и трупы их были растоптаны копытами, раздавлены колесами артиллерии.